class="p1">* * *
– Нет… Нет-нет-нет… – Станислав Сергеевич топнул ногой, листая информацию на интерактивном мониторе. – Что-то не ладится, этого не может быть. Только если сбой в «руке»…
Станислав Сергеевич сохранил прогресс и нажал на «Стоп». Механический помощник разжал «пальцы», выпуская чип, и двинулся, повинуясь движению джойстика, которым управлял Станислав Сергеевич.
– И что… – начала, было, говорить Лена, но Костя взял её за руку и покачал головой. Он нечасто видел своего учителя потерявшим над собой контроль, но таким он был впервые. И Костя точно знал, что не стоит отвлекать нейрохирурга от своих мыслей.
– Показатели в норме, – подал голос Ефим Абрамович. – Станислав Сергеевич, точно говорю, дело не в испытуемом.
– Что за чёрт! – Станислав Сергеевич обошел вокруг кресла Артёма, всматриваясь то в него, то в оборудование, то зачем-то в свои руки.
– Состояние стабильное, показатели без изменения, – спустя тридцать секунд вновь напомнил анестезиолог.
– Техника сюда! – объявил по громкой связи Станислав Сергеевич. – Напоминаю о строгом соблюдении стерильности.
Не прошло и минуты, как пневматическая дверь операционной с шипением сдвинулась в сторону, и вошёл Александр – тот самый техник, которого несколько месяцев готовил Артём, как своего приемника.
Испуганный взгляд на Артёма, лежавшего в кресле, ясно говорил, что парень чувствует себя не в своей тарелке. Но стоило ему подойти к монитору управления «рукой», как весь испуг ушёл, уступив место решительности.
– Что случилось, Станислав Сергеевич? – спросил Александр, пролистывая журнал работы помощника.
– Он просто остановился, не введя чип до конца, – голос нейрохирурга снова был спокоен, и лишь небольшая испарина, выступившая на лбу, выдавала его волнение.
– Понятно, – пробормотал Александр, продолжая изучать журнал.
– Непонятно, – а это он сказал спустя несколько минут изучения и проверки работы помощника. – Этого не может быть – никаких ошибок, никаких смещений, все должно работать.
– Должно, но не работает, – сталь в голосе Станислава Сергеевича заставила вздрогнуть Лену и напрячься Костю. – Ты же всё выверил! Почему не работает?
Лицо Александра осталось непоколебимым.
– Станислав Сергеевич, если Вы сейчас запустите алгоритм снова, всё будет работать, как швейцарские часы. Лучше запустить через режим отладки.
– Сейчас посмотрим, – Станислав Сергеевич запустил резервный протокол работы «руки».
Помощник начал работу, аккуратно придвинулся к чипу, захватил его и… снова замер.
– Как швейцарские часы? – Станислав Сергеевич окончательно взял себя в руки.
– Я… я… не понимаю, – Александр в растерянности переводил взгляд с Артёма на «руку», затем на монитор и снова на Артёма. – Это не ошибка, я Вам точно говорю!
– Потом будем разбираться, – Станислав Сергеевич аккуратно опустил руку на джойстик. – Я сам завершу работу…
* * *
Интересно, а космонавт в невесомости испытывает такие же чувства? Да нет, вряд ли. Он ведь чувствует своё тело. Он только не чувствует вес. Но дискомфорт, вероятно, тоже присутствует.
И почему, чёрт возьми, я помню всякую чепуху, но не знаю, как меня зовут? Какая-то форма амнезии? Возможно… Но куда пропали все чувства? Ещё и бормотание вместе с тем непонятным фоном, которые я слышал, куда-то исчезло.
Я уже довольно долго бодрствую, а никаких изменений больше нет. Или недолго? Я и чувство времени потерял. Если в моей ситуации вообще применимо это слово.
Как почувствовать своё тело, если нет чувств? Как что-то расслышать в тишине и увидеть во тьме? Так, действительно, можно сойти с ума.
Остаётся только плыть по волнам разума, кроме которого у меня ничего не осталось, пытаясь хоть что-то вспомнить или понять, рассмотреть смутные образы. В надежде на то, что моё существование обретёт какой-нибудь смысл.
* * *
Четыре специалиста, профессионала своего дела, в прямом смысле затаив дыхание, следили, как один из лучших нейрохирургов страны выполняет уникальную и единственную в своём роде операцию, обещавшую стать величайшим прорывом человечества.
Станислав Сергеевич аккуратно, но твёрдо надавил на сенсорную панель управления, и чип медленно продолжил своё погружение в мозг одного из его сотрудников, за состояние которого он переживал больше, чем за результаты эксперимента.
Время как будто остановилось, каждый миллиметр погружения чипа казался километром пути, пройденного под палящим зноем пустыни без единой капли воды. Никто из присутствующих не осмеливался нарушить тишину. Лишь мониторы состояния Артёма каждую секунду подавали размеренные сигналы о состоянии пациента, а Ефим Абрамович, словно коршун за добычей, следил за их показаниями.
Резкий писк нарушил тишину операционной, возвещая о нарушении работы мозга Артёма.
– Резкое падение… – Ефим Абрамович не успел ничего толком сказать, как писк прекратился, а показатели вновь стали нормальными.
– Готово! – Станислав Сергеевич нажал кнопку «Стоп» на мониторе помощника. – Ефим Абрамович, как состояние?
– Всё… стабильно, – ответ анестезиолога содержал оттенок удивления. – В первый раз такое вижу…
– А раньше таких операций и не проводили, – ответил нейрохирург и подошёл к мониторам. – Всё в порядке.
Он глубоко вздохнул и посмотрел на дрожащие руки.
– Костя, не окажешь честь? – Станислав Сергеевич кивнул на голову Артёма.
– Конечно, Станислав Сергеевич! – Костя понял всё без лишних слов.
Уже через час Лена отвезла кушетку Артёма в блок интенсивной терапии, и только лишь швы под повязкой на коже парня напоминали о сложнейшей операции.
* * *
Бормотание неожиданно возобновилось. На этот раз оно было гораздо громче, но всё такое же невнятное.
Но теперь я могу разобрать интонацию! Да, точно! Кто-то очень чему-то рад. Словно огромная тяжесть упала с плеч. Похоже на то, что когда ты чего-то боишься, но самые страшные опасения не подтвердились. Или нет… Когда чудесным образом излечился от страшной болезни.
Стоп! Я смог это разобрать из этого невнятного бормотания? Нет. Я это… чувствую? Я это чувствую! Чертовщина? Чертовщина.
Я не могу ничего почувствовать или понять, зато я чувствую чужие эмоции! Причём очень ярко. Так бывает? Кто же я такой?
* * *
Артём не мог понять, где он находится. Он прекрасно помнил вчерашний день, когда ему сообщили о страшном диагнозе. Помнил, как пришёл на работу. Помнил свой разговор с руководителем. А дальше – пустота. Что было дальше, и как он здесь оказался?
Что-то на краю сознания кольнуло его разум. Он помнил, как плыл в пустоте, помнил, как плохо ему было, помнил, как не мог понять, кто он такой…
– Вот оно что, – попытался сказать он, но вместо этого вырвалось лишь невнятное мычание из-под кислородной маски.
Тело, которое он уже чувствовал, отказывалось выполнять команды мозга. Наркоз всё ещё был в организме, голова кружилась, а во рту было сухо, словно в пустыне. И тут…
Воспоминания нахлынули с такой силой, словно его окатили ледяной водой из
