Книга Фортуния любит отчаянных - Элина Литера

— Но вышивание... хорошие манеры... Ей предстоит выйти замуж и укрепить династическим браком Корону, в конце концов! — в голове папеньки послышалось отчаяние.

— Дитя, — обратился ко мне мэтр Инжектус, — ты согласна учиться вышиванию и хорошим манерам, если в прочее время тебе дадут возможность проявлять свою буйную натуру приятными тебе способами?

Я не поняла всего предложения, но будучи в уверенности, что мэтр на моей стороне, немедленно кивнула.

— Замуж еще не и таких выдают, — закончил мэтр.

Назавтра я спросила у поваренка, что такое "задница". Он продемонстрировал на себе, за что получил выволочку от посудомойки. После подобного опыта вызнавать про шило я не рискнула.

Папенька внял увещеваниям мэтра. Ко мне приставили бывшую циркачку, с которой мы проводили три часа в день. Урокам рядом с Альфредом папенька тоже не возражал, и средний брат даже не очень сильно шпынял пигалицу на соседнем стуле, лишь иногда, по-родственному.

Старший брат и наследник престола Эгберт попытался возмутиться, почему недостойное существо учат тому же, чему и принцев, но я спросила, сколько планет на небосклоне, и когда он в молчании наморщил лоб, радостно воскликнула: "Видишь, этому тебя не учили, значит — не тому же!" Альфред захохотал, а Эгберт прибавил к презрению в мою сторону изрядно злости. Не случилось у нас с ним братско-сестринской любви.

Я же, со своей стороны, за последующие годы наловчилась вышивать сносные букеты, отрепетировала дюжину поклонов и вызубрила три тома этикета. Когда мне было восемь, во дворце появился маг с племянницей Катрионой, откуда-то из провинции приехал новый архивариус с дочерью Сабиной, и оба занятых отца были рады, что у их девочек появилась высокородная компания. Казалось бы, боги подарили мне безоблачное детство, но увы, папенька не оставлял надежд сделать из меня выгодный и достойно представленный товар.

Дюжина придворных дам, сменяя друг друга, наставляла меня скрывать ученость, смотреть на мужчин кротко и с восхищением, почитать родителя и готовиться к задуманному папенькой замужеству.

— Он будет молодой и красивый? — допытывалась я, когда мне исполнилось десять лет.

— Он будет таким, как надобно королевству, — ответила маркиза Дропис. — Ваш долг состоит в том, чтобы любить его, уважать и всячески угождать, как положено приличной супруге.

За два дня до этого разговора мы с Катрионой застали маркизу Дропис, которая угождала графу Пуфису в Желтой гостиной за портьерой. Мы рассмотрели только зад графа, высовывающийся из расходящихся складок, а маркизу и вовсе узнали по голосу. Не поняв происходящее, мы все же верно расценили, что наше присутствие сочтут неуместным, и мышками выскользнули из комнаты.

Муж маркизы был большим, пузатым и с красными щеками. Граф Пуфис, напротив, высок, худощав и с вечно недовольным выражением лица. Мне очень не хотелось угождать ни пузатым, ни вечно недовольным, и наша троица решила показать маркизе всю степень негодования принцессы. Магия у нас с Катрионой еще только начала проявляться, но ее хватило на создание зачарованных блесток, которые мы подсыпали в пудру благородной дамы. Блестки проявлялись через час, переливаясь нежным фиолетовым оттенком. В тот день мы узнали, что некоторые леди используют отдельную баночку пудры для шеи и ниже. Маркиза появилась на ужине в лиловом платье и после закусок засверкала. Вышло вполне симпатично. Может быть, никакого скандала бы не было, если бы сияние распространилось только на декольте маркизы Дропис и пальцы ее супруга, но вдобавок граф Пуфис щеголял фиолетовыми переливами на подбородке и носу.

На следующий день дядюшке Катрионы поступил заказ на магические блестки. К досаде кавалеров мода на сверкающее декольте продержалась до конца сезона.

Чем старше я становилась, тем больше поучений старались влить в мои многострадальные уши, и тем изобретательней я выражала свое неудовольствие.

Папенька быстро понял, что лишать меня сладкого бесполезно (надо будет — умыкну плюшку с кухни), розги Инжектус запретил ("Ваше Величество, помилуйте, дворец точно не устоит!"), а из его тирад, воплей и угроз я лишь добываю новые выражения.

Перестать докучать мне увещеваниями о благопристойном будущем никто не догадался.

Со временем я стала видеть во дворце больше, чем мне хотелось. Когда та же маркиза Дропис подсыпала песку в туфли второй любовнице Пуфиса и отправила письмо без подписи его жене, начитанная Сабина процитировала басню "Кусала жаба гадюку". Но когда баронесса Кратмонг дала пощечину горничной, которую барон Кратмонг взял в привычку щипать за разные места, мы привели в исполнение хитроумный план. Вскоре барон Кратмонг отправился лечить пошатнувшиеся нервы на побережье, а баронесса удалилась от Двора, дабы молитвами богине здоровья Гигии избавиться от некоего недуга, о котором шептались так тихо, что даже мы не расслышали. Зачарованные простыни творят чудеса.

Конечно, папеньке жаловались. Но поняв, что обычными средствами меня не пронять, папенька махнул рукой. Его Величество рассматривал придворных как интересные фигурки на политической доске, и если кто-то разыгрывает фигурками комедию положений, то так даже веселее. Папеньку я не трогала. Во-первых, у меня соображения побольше, чем у Эгберта, который, подложив папеньке на стул колючку, спрятался за шторой и на папенькино "ой" громко смеялся. Пороть Эгберта мэтр Инжектус не запрещал. Во-вторых, на родственников рука не поднималась, даже на Эгберта. В-третьих, при всех скверных чертах характера папенька вчистую проигрывал множеству прочих обитателей дворца.

Когда мне исполнилось четырнадцать, Альфред, который все детство невольно следил за моими уроками, предложил занять принцессу чем-нибудь полезным, например, делами королевской канцелярии. Папенька посчитал это неуместным, и Альфред на свой страх и риск дал мне проверить расчеты в контрактах с Лагирией — пачку пачку документов, надеясь хотя бы на неделю отвлечь от преследования придворных. Советник по торговле уже просмотрел бумаги, и ничего нового от меня не ждали. Каково было удивление, когда я, сверившись с книгами из библиотеки и сводками в прессе, выяснила, что Алгонию пытаются обвести вокруг пальца. На советника по торговле надели кандалы за взятку от Лагирийских торговцев, и он так и не узнал, что его махинации открыла девчонка, которая еще не доросла до взрослых балов. А меня допустили в королевскую канцелярию на правах младшего помощника в конфиденциальных делах.

Альфред оказался прав — на пакости придворным у меня осталось меньше времени. Нельзя сказать, что я совсем забросила это