принялась рассказывать своему новому знакомому свою горькую историю.
— Вот теперь ты всё про меня знаешь, — закончила я свою исповедь. — Как тебе такая правда?
— Думаю, ты большая молодец, что взяла себя в руки и бросила. Это тебе не хухры-мухры! Вот мой дядя так и не сумел — умер от пьянки. Вернулся со Второй чеченской и запил по-чёрному. Пил, пока палёнкой не отравился.
— Вот моя соседка тоже умерла от пьянки…
Правда, палёнкой тётя Наташа не травилась — зимой не успела дойти до дома, упала в сугроб и вырубилась. Наутро её нашли уже окоченевшей.
Я почти никогда не видела её трезвой, однако бабушка, знавшая её с детства, рассказывала, что Наташка была красавицей и умницей. Закончила школу с золотой медалью, готовилась поступать в институт в Москве, но залетела. Жених её, как узнал, что она беременна, тут же и бросил. От своей матери она скрывала беременность до последнего. Баба Валя дама строгая, если что — затерроризирует так, что мало не покажется! Впрочем, она и гнобила дочь по-чёрному, когда узнала. Может, от нервов тётя Наташа и родила мёртвого ребёнка? Только после этого она совсем слетела с катушек — стала пить запоем. Баба Валя чего только ни делала? И скандалила, и запирала дочь, и деньги прятала — та всё равно умудрялась убегать и где-то доставала деньги на бутылку, чтобы среди ночи заявиться домой пьяной в дупель.
После смерти тёти Наташи баба Валя окончательно озлобилась на весь свет. И особенно почему-то на меня и на бабушку.
«Завидует, что мы есть друг у друга, — говорила бабуля. — Я, хоть и сына родного потеряла, но у меня есть внучка. А у неё никого, вот и злится».
Оттого, видимо, баба Валя открыто злорадствовала, когда я осталась одна и явно шла по пути её дочери. Когда же я бросила пить, её злоба по отношению ко мне удвоилась. Наверное, она надеялась, что я закончу так же плохо, как тётя Наташа, и бесилась, что я лишила её этой надежды.
— Ты уж точно в этом не виновата, — сказал Петя, когда я ему всё выложила, как на духу. — Ты же не можешь отвечать за выбор другого человека.
Когда наше чаепитие закончилось, Петя постелил мне в комнате сестры. За день я так устала, что заснула сразу же, как моя голова коснулась подушки.
***
Когда утром я проснулась, Петя уже был на ногах. Из коридора слышались звуки шагов, открывались и закрывались двери в комнатах. Посмотрев на часы, я сначала с ужасом подумала, что не успела вечером завести будильник, но тут же одёрнула себя: я же не у себя дома, а в Коломне — на работу ещё десять раз успею. Но всё же долго разлёживаться в чужом доме мне помешали элементарные правила приличия. Потянувшись, я встала с постели и вышла в прихожую.
— Доброе утро!
— Доброе утро, Лиз! — поприветствовал меня хозяин. — Извини, я, наверное, веду себя шумно, не даю поспать.
— Да ничего страшного! Тем более, у меня сегодня вообще-то рабочий день.
— Будешь яичницу?
Я хотела было отказаться, но Петя меня опередил:
— Я как раз позавтракать собирался. Составишь мне компанию? А то одному скучно.
— Спасибо! Не откажусь.
Я заметила в прихожей две большие сумки.
— Валить собираешься?
— Ага. Думаю в Оренбург, а оттуда в Казахстан. Как раз погуглил, как туда на электричках и на маршрутках добраться.
— Чтобы паспорт лишний раз не светить?
— Ну, да. Я же в розыске. Даже не знаю, как сестре позвонить? Хотел попросить её забрать цветы к себе, а то завянут.
— А ты позвони с моего.
Всё равно ведь уже засветилась в его квартире. И если я типа гражданская жена, ничего удивительного в том, что с моего телефона поступит звонок его сестре. Тем более если «сожитель» не пришёл домой ночевать.
Петя, впрочем, не злоупотреблял моей щедростью — вкратце обрисовал ситуацию, сказав ей, что собирается уехать немедленно, попросил поливать цветы, добавив, что если бы не добрая почтальонша, спалился бы два счёта. А положив трубку, передал мне большое человеческое спасибо от сестрички.
Завтракали мы почти молча, думая каждый о своём. Петя, очевидно, прорабатывал детали своего плана, стараясь предусмотреть каждую мелочь. Я же пыталась представить свой второй рабочий день на почте. Ведь сегодня со мной рядом уже не будет Оксаны Борисовны — всё придётся делать самой. Впрочем, не так уж это, оказывается, и сложно. А вот оператором — куда как раз переводят мою вчерашнюю наставницу — наверняка работать сложнее.
Прощаясь, Петя ещё раз поблагодарил меня за спасение. Я от души пожелала ему удачи.
Я уже спустилась вниз, как вдруг Петя догнал меня на лестнице:
— Черепанова Елизавета Петровна.
Я остановилась, удивлённая. Откуда он знает, как меня зовут полностью?
— Ты паспорт на тумбочке забыла.
— Ой, спасибо! Сейчас бы так и ушла. Ладно, счастливо! Береги себя!
Как мне и говорили, письма я в тот день разносила уже сама. Адресатов было немного. Среди них была авторша писем для политзаключённых, которую, как я прочитала на конверте, звали Надеждой. Я как раз кидала ей в ящик письмо от Алексея Горинова, когда вдруг меня окликнула молодая девушка:
— Это мне? Давайте, я заберу. Я из пятнадцатой квартиры.
— Пожалуйста, — я протянула ей конверт, невольно отметив, что у этого Горинова красивый почерк.
— Спасибо! А Вы теперь наш новый почтальон?
— Он самый, — ответила я. — Второй день работаю.
— А где Оксана? Уволилась?
— Её в операторы перевели. Так что если придёте на почту, увидите её в окошке.
— Привет ей от меня!
— Спасибо! Непременно передам!
Под вечер, вернувшись на почту, чтобы отчитаться о проделанной работе, я убедилась, что Оксана Борисовна была права, когда фотографировала корреспонденцию, прежде чем бросить в ящик старой склеротички. Та как раз пришла и устроила скандал: почему нет журналов? Когда же ей показали фотоснимок, на котором были ясно видны оба журнала, свисающие с края, и я ещё подтвердила, что своими глазами видела, как Оксана Борисовна положила их в ящик, буйная дамочка передёрнула плечами и удалилась, процедив сквозь зубы: «Безобразие!». И никаких тебе: извините! Вторая баба Валя! Та тоже большая любительница спускать собаку на почтальонов!
В этот раз я поехала после работы сразу домой. Уже в автобусе я решила погуглить: кто же такой этот Егоров, о котором вся Коломна знает? Прохаживаясь по ссылкам, которые мне услужливо предоставлял Интернет, я всё больше убеждалась, что чувак реально достойный. Даже на суде в своём «последнем слове» он
