Книга Не щадя сердца - Сивар аль-Асад

Элизабет молчала. Наступил решающий момент в их отношениях.

– Я выбрал дело жизни, которое не принесет мне ни славы, ни личного обогащения, но оно дает мне много большее. И я не собираюсь возвращаться к карьере адвоката по недвижимости, чем занимаются твои друзья. Я никогда не куплю себе дом в Хэмптоне, никогда не буду по уик-эндам гонять на гидроцикле по волнам. Зато я могу предложить тебе и нашим детям жизнь, полную открытий и смысла. Жизнь, в которой есть место заботе о других.

Элизабет снова замолчала. Пол почувствовал, что готов положить конец их неудавшемуся браку.

– Я думал, что именно это ты и ценишь во мне. Мне нравилась решимость, с которой ты выбрала человека столь не похожего на твое окружение. Ты так гордилась мной перед своими подругами.

– Так оно и есть, я по-прежнему горжусь тем, что рядом с тобой. Но я думала, что ты будешь более гибким в своих принципах. Ты ведь тоже не очень-то старался понять меня.

Пол знал, что он тоже во многом неправ. Он вступил в этот брак, почти ничего не изменив в своих холостяцких привычках, вплоть до того, что не поменял квартиру, в которой жил. Какое-то время он соглашался участвовать в общественной и светской жизни Элизабет, но мало-помалу, не вникая в суть проблемы, он становился все более безразличным и, в конце концов, вернулся к своей отшельнической жизни. В глубине души он понимал, что, несмотря на чувства, которые продолжал испытывать к жене, их брак был союзом карпа и кролика, как называли его некоторые из их общих друзей. У Элизабет были все причины для недовольства, ибо он не оправдал ее ожиданий. А он не знал, что с этим делать.

– Есть то, что само собой подразумевается, когда люди вступают в брак, – продолжила Элизабет.

– Что, например?

– То, что каждая женщина хочет иметь детей, что надо как-то подготовиться к этому, что-то обустроить, чем-то и пожертвовать.

– Не думаю, что ты готова чем-то поступиться. Ведь не собираешься же ты оставить работу? Или тогда мне бросить свою, чтобы постоянно быть в Нью-Йорке? Мы так не договаривались, когда женились.

Элизабет снова взорвалась.

– Ну почему ты все доводишь до абсурда? Все не так просто решается.

– К сожалению, это так. Ты ведь не можешь отказаться от своего образа жизни, а я не могу поступиться своим служебным долгом. Как с этим быть?

Пол встал и направился с террасы в свой номер. По коридорам уже сновал гостиничный персонал, и ему не хотелось, чтобы слышали его разговор на повышенных тонах.

Последние несколько минут Пол так погрузился в свои мысли, что вел машину, не обращая внимания ни на что вокруг. Автомобили, шедшие впереди, вдруг внезапно замедлили ход. Пол резко затормозил. Он пришел в себя и снова сосредоточился на дороге. Живописные пейзажи Прованса возвращали его в реальность, музыка заглушала шум мотора, создавая романтическую атмосферу побега. Но теперь виртуозные пассажи Пэта Метэни скорее усилили его недовольство. В то утро дело кончилось тем, что Элизабет бросила трубку. Как это часто теперь бывало, тон разговора становился все более раздраженным, и доходило до того, что казалось, будто слова – это удары ножа, который врезается в живую плоть близкого человека. После такого у обоих оставалось ощущение опустошения, а часто и стыда за то, что позволил завлечь себя в гадкий спектакль, который столь часто разыгрывают миллионы супружеских пар. Но хуже всего было то, что Пол испытывал чувство вины перед Элизабет, потому что он никогда не был с ней до конца честен. Ему казалось, что он влюблен, но это было иллюзорное чувство, приглушенное эхо той, другой истории, в которой Пол никогда не признавался Элизабет. Именно это было причиной того, что они все больше и больше отдалялись друг от друга. Пола осаждали воспоминания о юношеской любви, равной которой у него до сих пор не было. Он сознавал, чем закончится история теперешняя, речь шла лишь о том, кто первым осмелится сказать решающее слово. Готов ли он был бросить Элизабет в одиночество большого города? Была ли мысль об этом причиной того, что он сохранял еще некоторые иллюзии? Надолго ли?

2

Пол привычно вел машину по знакомой извилистой дороге. Своих родителей, живших недалеко от Канн, он навещал не чаще одного-двух раз в год. Но тут, на этой дороге, он помнил каждый поворот, изогнутые ветви сосен, растущих по обочинам, розовые олеандры вокруг вилл. Время от времени в просветах между рощицами каменного дуба открывался вид на бухту, и он трепетал, чувствуя непреодолимое желание броситься в волны, как тогда, в детстве, когда он с родителями отправлялся на машине к морю.

На пассажирском сидении зазвонил мобильник. На экране высветилось имя, звонил Роберто д’Онофрио. Пол припарковался на обочине, вышел из машины, разминая ноги, затекшие после долгой дороги, и перезвонил Роберто.

– Привет, Пол! Элизабет сказала мне, что ты несколько дней будешь на юге Франции. Я тебя не отвлекаю?

– Говори, я только что поставил машину, так что можем поговорить спокойно. Как поживаешь?

А я думал, что этим летом ты летишь в Мехико, на конференцию.

– Буду там дней через десять, раньше я им не нужен. А пока забил другие стрелки прежде, чем забивать себе голову ерундой три дня подряд.

Пол рассмеялся. Роберто д’Онофрио любил кратко и красочно сказать о том, что делает и собирается сделать. Он действительно считал, что сборище, в котором должен был участвовать, было для него пустой тратой времени. Роберто был одним из немногих среди коллег Пола по ООН, с кем он смог подружиться. Они познакомились во время кампании по сбору средств на финансирование одного из проектов ООН, который проводился совместно с одной гуманитарной организацией. Тогда Пол был просто потрясен тем умением, с каким Роберто соединял приятное с полезным. Вращаясь в кругу самых богатых и влиятельных людей мира, ему удавалось вытянуть из них пожертвования. Роберто часто просил Пола сопровождать его на различные празднества и мероприятия, ведь Пол был очень хорош собой, что неизменно привлекало к нему внимание женщин, а Роберто искусно пользовался этим, чтобы выманить из тех средства. И несмотря на то, что внешне Роберто казался легкомысленным повесой, он был беззаветно предан делу, за которое боролся, и именно это ценил в нем Пол, соглашаясь на роль приманки в тех спектаклях, в которые его часто привлекал Роберто.

– А ты что делаешь