чуть ниже лопаток, и заявила, что отращивать их не будет. Скандал был жуткий.
— Прямо так тебе и говорит? — спросила Настя. — Что не нужна?
Яра помотала головой.
— Так — нет. Но ведь если была бы нужна, то он наплевал бы на все, правда? И на возраст, и на то, что с отцом работает, и…
— Яра, а как он на тебя смотрит, когда все это говорит? — спросила Настя, с ужасом ожидая ответа.
Яра вдруг перестала рыдать, закусила губу.
— Никак, — наконец ответила она. — Он в такие моменты отворачивается. Он вообще почему-то на меня старается не смотреть.
Настя горько улыбнулась. Сейчас ей нужно было принять очень сложное решение. Она могла развернуть все так, чтобы Яра окончательно удостоверилась, что неинтересна Григорию. А могла сказать правду. В конце концов, за ним она последние два года тоже наблюдала и немало. И она понятия не имела, что из этого лучше для ее дочери. Но было ли у нее право решать за нее? Настя вдруг вспомнила, как целую вечность назад ее сестры утыкали ножами и спицами раму окна в ее комнате, чтобы Сокол не смог вернуться к ней. Все эти годы она злилась на них, но, возможно, им действительно казалось, что они защищают ее.
— Что ж, — сказала Настя и сглотнула слюну, в горле пересохло, — а вот это уже верный признак.
— Чего? — не поняла Яра, и лицо у нее при этом стало совсем как у Финиста в моменты недоумения.
Настя заправила ей прядь за ухо.
— Не думаю, что он правда к тебе так равнодушен, — вздохнула она.
Лицо дочери просияло, но Настя не спешила радоваться.
— Однако подумай вот о чем. Представим, что он ответит тебе взаимностью, и вы попробуете, — Яра покраснела, — и у вас не получится, — Яра набрала в грудь воздуха, чтобы возразить, но Настя не дала ей этого сделать. — Только представим, — подняла руки она. — И что дальше? Он будет корить себя за это. Он взрослый человек и привык брать на себя ответственность за сделанное. К тому же… Уж извини, но я знаю Григория куда дольше, чем ты. Для него очень важна его работа. Если вы расстанетесь, вместе с твоим отцом он больше работать не сможет.
Яра вдруг сдулась словно шарик. Осела на кровать.
— Я не сказала, что это абсолютное противопоказание к вашим отношениям, — вздохнула Настя. — Просто в отношениях нужно привыкать просчитывать последствия своих решений не только для себя, но и для партнера.
Яра упала лицом в подушку и что-то невнятно пробурчала оттуда.
— Что? — переспросила Настя.
Ее дочь повернула голову вбок.
— Я не справлюсь, — проскулила она. — Почему я вообще решила, что имею право на какие-то отношения? Я эгоистичная, эгоцентричная, самолюбивая…
— Дочь, — перебила Настя, — мне тоже известно много синонимов к этому слову, не нужно перечислять все. И ты не такая, уж поверь мне, я точно знаю.
— Правда? — всхлипнула Яра.
— Правда, — кивнула Настя. — Просто нужно периодически себе напоминать о том, что ты не одна, а потом войдет в привычку. Вам нужно поговорить.
— Я пыталась, — шмыгнула носом Яра. — Но после корпоратива он отказывается со мной встречаться и разговаривать. Я вообще сегодня его в первый раз за все это время вблизи увидела.
— Сам позвонит, — уверила ее Настя. — А теперь ложись спать. Завтра тебе надо быть отдохнувшей.
— Зачем? — удивилась Яра.
— Чтобы в универе носом не клевать, — ответила Настя и погладила ее по плечу.
— Мама?
— Ммм?
— А это правда, что он женат был?
Настя вздохнула.
— Был, только недолго и неудачно. И это было давно, еще до твоего рождения.
— А какая она была? — Яра прищурилась, явно ожидая, что мать распишет ей бывшую Григория во всей красе, но Настя не оправдала ее надежд.
— Я ее почти не видела, только на свадьбе и потом один раз, — ответила она. — Просто женщина. Просто у них не получилось. Такое бывает. И не стоит к нему с этим лезть, если сам не заговорит, да и тогда, наверное, не стоит. У каждого есть прошлое.
Яра полежала, переваривая информацию, потом насупилась.
— Мам, а можно я все-таки поем?
Настя с трудом удержалась оттого, чтобы рассмеяться.
Когда Яра наконец уснула, она осторожно встала с кровати, где лежала, обнимая ее, и подошла к столу, чтобы выключить свет. Взгляд упал на скетчбук, Настя не выдержала, взяла его в руки, перелистала. Портреты Григория выходили малость кособокие. Но вот в искусстве изображения грачей ее дочь абсолютно точно преуспела.
3.
— Итак, ты со мной не разговариваешь! — резюмировал Финист, когда Настя наконец зашла в спальню. — Что, скажешь, я был не прав?
— Скажу, — спокойно ответила Настя, вынимая из комода пижаму. — И да, прямо сейчас я не хочу с тобой разговаривать. Уж смирись.
— Ну хоть не заставила на диване спать, в кровать пустила, уже спасибо! — с сарказмом заметил Финист, внимательно наблюдая за тем, как она переодевается.
— Пожалуйста, — ответила Настя. — Только спасибо ты должен говорить не мне, а своей больной спине. В конце концов на этот ортопедический матрас мы разорились именно ради нее. И вообще, когда это я выгоняла тебя на диван?
— Ага! — восторжествовал Сокол. — То есть мы все-таки общаемся.
Настя щелкнула выключателем, легла на край постели и накрылась одеялом.
— Спокойной ночи, — пожелала она.
Минут пять они лежали в полной тишине, потом Сокол не выдержал.
— Черт, Насть, поговори со мной, а то я сейчас с ума сойду, — попросил он.
— Купол поставь, ребенка мне разбудишь, — вздохнула Настя, садясь в постели. — Хорошо, давай поговорим.
Сокол повел рукой, отрезая звуки в их спальне от остального мира.
— Я не понимаю! — воскликнул он. — Чего вы обе на меня взъелись? Как он вообще посмел?.. Он что себе удумал?.. И почему ты защищаешь его? И почему Яра не пришла ко мне? Да я б его…
— Да именно поэтому и не пришла, — вздохнула Настя. — Потому что была не против того, что он ее поцеловал.
— В смысле?
