Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
желании Поли могла быть неплохим кулинаром. Если бы ей (как и всем прочим, впрочем) вход не мамину кухню не был заказан. Ну а на нет — и суда нет. Будем тихонько дальше паразитировать: весело телевизор с благодушной свекровью смотреть, ну и иногда Игорёчка в постельке ублажим, раз он так хочет (хотя лучше бы в уголки или преферанс под бутылочку пивка с арахисом перекинуться).
Я отказался жениться на Дине, потому что подспудно соглашался с родительским советом: ну не пара она, дура в общем-то, мне, растущему интеллектуалу. И я никогда не сказал бы Поли, что хотел бы от неё ребёнка, ибо какая из Поли мать и семьянинша? — смешно же. А вот Алине я это сказал. Когда мы лежали в своём диспансерном лесу под пасмурным небом. Свежая трава толком ещё не проросла, и мимо нас невдалеке, помню, ёжик пробежал. А почему сказал? Видимо, исходили от неё эти волны… добротной семейственности, что ли. А ещё — преданности, чистоты (хоть мы и непонятно что творим тут, в лесу) и даже праведности (я, правда, не орудовал тогда такими понятиями, только чувствовал что-то такое); стабильности (не такой ленивой, как у Поли, а уверенной, жёсткой, до гробовой доски). Но это не был и голый, холодный расчет, конечно. Был же яркий, сильный ответ на мою романтику; было и единодушие в восприятии красоты и во вкушении радости от красоты. И от этого воспалялись и пылали чувства. И был запал для всей этой просцовской самоотверженности.
Помню, как-то всё в том же нарко-лесу тёплая летняя гроза нас застала. Ливень был несильный. А мы сидели тихонько как совята под кустами. И слушали, как шарик грома по небу над нами катается: но слева направо, то справа налево. А у нас пиво Балтика № 4 было, в бутылках, хорошее такое, тёмно-сладкое.
А ещё раньше бегали по лесу и рисовали синими ручками на берёзах, то я, то она: «я тебя люблю»; и Алина отрывала эти кусочки бересты и складывала в карман (до сих пор где-то хранятся). А потом я обнимал её за ноги под попой, поднимал вверх и кружил, а она смеялась заливисто и чисто.
С Поли же все подобные попытки романтического единодушия выглядели убогими и нестройными. И это остужало, ввергало в пасмурность равнодушия, да так и катило.
Взять хоть эту историю с обменом записками (вроде тогдашнего прототипа нынешних чатов). Меня, к слову, сейчас даже коробит при воспоминаниях о тех диких проявлениях моей отвязной романтичности. Я раздобыл где-то фигурную коробочку, припрятал её в общественном месте прямо перед институтом, неподалеку от студенческих троп, где Поли должна была ходить, и предложил Поли взаимно складывать и извлекать оттуда записочки. И с Поли вся эта чепуха не прокатила. А вот с Алиной прошла на ура. Я тогда вместо коробочки взял серебряный ёлочный шарик с впуклостью на боку, пробил то ли карандашом, то ли отвёрткой дно у этой впуклости, одуплив таким образом эту промессенджерную приспособуху и сделав нечто, удобно воспринимающее бумажные микросвитки. Я повесил это чудо романтико-технической мысли на маленькую ёлочку, уютно спрятавшуюся среди больших елей, усаженных рядами вдоль длинного перехода областной клинической больницы и поместил туда записку. Приходила Алина, извлекала моё письмо и помещала своё. Кто-то нас вычислил и зачем-то грубою рукою перевесил шарик на другую ель. Тогда мы переместили наш чат на шариковом носителе в лес.
Ещё мы залезали на крыши. На крышу Алининого дома мы как-то затащили её младшую сестру, ели рыбные консервы и запивали водкой. Там была эта расплавленная солнцем чёрная смола; мы испачкали ею руки и отмывали тоже водкой. На крышу областной больницы мы проникли через гематологическое отделение и там тоже пили, на сей раз пиво. После того возлияния со мной случилась почечная колика, и я загремел в ту же больницу, в урологическое отделение.
Художник, сосед по палате, наблюдая моих жён, приходящих навестить меня, чудом не сталкивающихся при этом в дверях, сказал, что одна из них любит меня (подразумевая Алину).
Он похвалил меня за светящийся интеллект во взгляде, и напророчил, что женщины за этот мой ум в глазах будут льнуть ко мне. Я дал ему прочитать мою третью книгу (про весну и одиночество). Прочитав, он устремил неподвижный взор в пространство и сказал с расстановкой: "Тебе в этой жизни ещё много придётся пострадать".
Было ли всё это любовью? Не знаю. Я всегда в каком-то смысле был одиноким волком. В то время я игрался с жизнью, совершал какие-то нелепые поступки, как бы чуть-чуть проверяя жизнь на прочность. И, наверное, все эти женщины были просто тем, что я хотел. Я мало думал об их чувствах. Мне больше был интересен я сам и моё взаимодействие с жизнью. И это было страшно.
Глава 5. Просцово
«Кто дал бы мне крылья, как у голубя? Я улетел бы и успокоился бы; далеко удалился бы я, и оставался бы в пустыне» (Псалом 54:7, 8, Синодальный перевод).
Я думаю, это было в пятницу. Было всё так же пасмурно и промозгло.
Прибыв на Т…ю автостанцию, я узнал, что автобус на Просцово только что отошёл. Но мне подсказали, что он стоит на железнодорожном переезде. Я бросился вдогонку и, что удивительно, догнал.
Народу в автобусе было немного. Я сел на переднее сидение справа. Над лобовым стеклом, сбоку от кабины водителя висела внушительных размеров яркая пляжная фотография: пять голых дам демонстрировали пассажирам свои задницы. И все пятеро испытующе и весело наблюдали реакцию пассажиров через плечо. В 90-х это было модно. Порнуха была везде. Как минимум в виде приклеивающихся вкладышей из упаковок жевательных резинок. Такие стикеры можно было видеть, я думаю, в 90 % лифтов и в 90 % единиц общественного транспорта. Интересная вещь: совместимость лица и задницы на таких изображениях. Задница неизменяемая. Лицо может выражать много чего. Если лицо выражает похоть или шаловливость, как на том фото, то изображение можно было бы воспринимать как гармоничное. Но если что-то другое… Выходит абсурд, гадость. Впрочем, интеллект на таких лицах редко угадывается. Тем страшнее вся эта порнозависимость. Призыв расслабиться и хотя бы ненадолго стать животным. Причём далее следует торжествующая усмешка, типа: «ну что, смотришь, не отрываясь?.. а мнишь себя интеллектуалом!.. наш ты, братец, наш, и не надо лицемерить; мы с тобой одной крови». Причем эта зависимость никогда не статична: больше пяти минут смотреть на эти задницы неинтересно, нужно, чтобы они хотя бы
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
