Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
несуразным; не я перешёл, а меня как будто бы перевели в игре Жизнь на некий новый, странный уровень.
— Что-то случилось?
— В троллейбусе была По́лина знакомая. Видела, как мы обнимались.
— Что же теперь?
— Завтра всё расскажу Поли, видно время пришло.
И мы замолчали. И августовский прохладно-электрический к-й вечер надавил на нас, и подал нам надежду, и окутывал, окутывал нас, куда-то нес. А нам даже пошевелиться трудно было. Онемевшие преступники, отхватившие-таки куш, с трудом спасающиеся, но чувствующие, что так и не смогут спастись от погони; только неясно, в какой момент она их настигнет. Как бы вот оно, счастье, но счастье ли это? Победа как бы любви над как бы нелюбовью. Любовь, облачённая в чёрный плащ с двумя-тремя звёздами на левом плече.
Утром я сначала поехал к огородничающим по лету родителям и поведал им страшную историю. Это было более-менее легко. Они сделались конструктивно-немногословно-молчаливо огорчёнными. Так их и оставил. Вернулся домой где-то за час до возвращения Поли с родины. Вывел из коридора, усадил на диван. Сидели на диване с дистанцией.
— Я полюбил девушку, сильно; уже полгода с ней. Хочу быть с ней. Тебе тяжело, прости меня, — относительно спокойным тихим нейтральным голосом, с выжатыми, но нерасправленными и не повешенными сушиться легкими и испинанным, брыкающимся, колючим сердцем, с жгучим комком под горлом.
— (после паузы, нейтрально) У вас получилось, чтобы она кончала?
— Да.
— Значит, всё-таки дело во мне было.
Я промолчал. Хотя мне было очевидно, что то, что она сказала, объективно не было правдой. Она выдержала длинную паузу. Потом сказала так же нейтрально:
— Хорошо, я дам тебе развод.
Я больше ничего не говорил. А она сказала только одно, минуты через три, уже с некими грустно сдавленными эмоциями:
— Почему ты не сказал мне, когда мы делали этот аборт? У меня хотя бы остался ребёнок…
Я промолчал. Про себя глупо подумал, полуоправдываясь: «У нас с ней тогда ещё не было секса».
Следующий день был пасмурный, ветрено-холодный. Всё было неопределённо, стыдно, уродливо-неподконтрольно и тягостно. Мы с Алиной влеклись от третьей больницы вдоль Ветки к НИА, уткнутые в землю, слабо понимающие, как всё это можно выдерживать.
Удивительно то, что именно в тот день Алинина мама по каким-то своим каналам прознала, что этот замечательный ухажёр её дочери оказывается женат. Она неожиданно ворвалась к нам в комнату и сделала микровселенский плач, на самом деле довольно безобразный, хотя и объяснимый. Потом пришёл ещё и папа и присоединился к плачу молчаливо-нахмуренно-суетливо, борясь с кротостью, но не побеждая в борьбе. К великому счастью. А то я даже вслух выразил сомнение, не случилось бы потасовки впридачу. Мой будущий новый тесть проводил меня до остановки. Иногда он задавал внезапные вопросы, но больше отмалчивался в раздражённом напряжении.
Что ж, холодный рассудок подсказывал, что нерастянутое во времени вскрытие ещё одного гнойника могло скорее повести к некоему итоговому благу. И это также вбулькивало в котёл холодный стакан облегчения, хотя и сомнительного.
На другой день я твёрдым шагом подошёл к столу работницы биржи труда. Она перепутала мой сертификат с дипломом и проговорила в слух сотрудницы за соседним столиком (при этом, очевидно, направляя волны искреннего бюрократического сочувствия в мою сторону): «Ты посмотри, надо же, до чего докатились. Люди с красным дипломом устроиться на работу не могут!..»
Пришёл в департамент. Там градус бюрократического сочувствия был несколько ниже, больше деловитости.
— В К… вакансий нет. Вот, если желаете, в Просцово есть ставка терапевта.
— Просцово? Это где? — меня даже как-то сморщило всего от звука этого слова.
— Посёлок Просцово, Т…й район. Две тысячи населения. Поселковая больница на 25 коек и амбулатория. Пожалуйста, если хотите, могу дать телефон главного врача.
— Да, давайте, я, наверное, позвоню.
Я пришёл домой и позвонил. Междугородний звонок (придёт счёт по почте). Богомолова Татьяна Мирославовна. Официально-дискантовый голос. Моё почти не волнение.
— Здравствуйте, меня зовут Разумов Игорь Петрович. Звоню из К…. Я закончил интернатуру по терапии. В департаменте мне сказали, что у вас есть вакантная ставка терапевта…
— Очень хорошо. Пожалуйста, приезжайте с документами, поговорим, — радушно-вежливо.
— А как к вам добраться?
— Доедете до Т… Там, в 9 утра, к нам отходит автобус.
— Хорошо, я подъеду.
«Надо же, какой поворот. Ну, видимо, так и должно быть». Мне тогда жутко захотелось, чтобы с этим Просцовым всё срослось. Это был выход. Полину нельзя было выгонять из квартиры моих родителей. Выгонять надо было меня. Но куда? А вон — в Просцово. На вечное поселение. Хоть какое-то подобие возмездия.
Глава 4. Любовь?
«Приобрёл я… много наложниц — отраду сердца мужчин» (Екклесиаст 2:8, Новый русский перевод).
Любовь. Странная штука. Особенно в сравнении. Чувства — вообще нечто трудноописуемое. Со слов долговязой тихо плачущей девушки в парке под снегопадом, везёт тем, кто влюбились однажды и на всю жизнь. Да, не поспоришь, везёт.
Если говорить о силе чувств, то Дину, наверное, я любил сильнее всего. Потому что эти чувства возникли не только одновременно с разгаром пубертата, но и одновременно с новизной восприятия мира вообще, когда всё ярко, когда расстояние от земли до неба очень мало́ и категории мышления слишком глобальны. При этом же, на поверку, в той же Дине не было вообще ничего, кроме этой её небоязни продвигаться и экспериментировать в сексе (впрочем, не без меркантильной и банальной цели — женить меня таки на себе).
Я думаю, потребность в любви возникает от дефицита любви, что логично. История с Поли действительно была чрезмерно надуманной. Абсолютно безумный каприз моей романтической фантазии, ничего больше. Я видел, с самого начала, что Поли в целом было как-то скучно смотреть на меня, на моё вычурное ухаживание, на моё писательство; и даже на мои попытки хоть что-то сделать в сексе, чтобы это не было так кисло. И кроме ровного, незлобивого отношения друг к другу, у нас ведь ничего и не было в семье. Да и семьи-то не было, по большому счёту, так, паразитизм какой-то. Однажды моя маман профилактически вспылила на то, что мы вообще-то «неплохо устроились», и чтоб, мол, к их (родителей) возвращению с огорода было нынче же что-то съедобное хоть раз в столетие нами приготовлено, а не ею. Мы с Поли не обиделись, а что? ну правда… Сели в нашу любимую позу праздного мыслителя, посидели так минут 15 и поплелись угрюмо на кухню. Однако торт-муравейник, который мы тогда заделали вышел необычайно вкусным. Что говорит о том, что при
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
