свои наушники.
Это она стебётся сейчас?
Невольно дотрагиваюсь до своих ушей. Знаю, что слегка оттопыренные. И эта деталь мне никогда особо не нравилась. Но, если что-то в своей внешности я некоторое время назад изменил, то до ушей руки так не дошли.
Стараясь не выдавать растерянность озвученным фактом, продолжаю:
— Раз ты доверяешь моим ушам, значит, я должен оправдать оказанное доверие. Для начала, я думаю, нам надо познакомиться.
Молчание.
— Зачем? — очередная партия мармелада летит в рот.
— Мы с тобой вместе группу «Браво» слушали. Нас теперь многое связывает.
Снова молчание.
— Я — Артём. А тебя как зовут? — блин, что-то я как будто в песочнице знакомлюсь. Ещё только лопаточку или ведёрко осталось предложить.
— А меня не зовут. Я сама прихожу. Знаешь такую старую бородатую шутку?
— Знаю. Ну, так всё же? По фамилии как-то не хочется к тебе обращаться.
— А ты знаешь мою фамилию? — не успеваю что-то ей сказать, как перебивает: — Хотя, можешь не отвечать. Знаю, откуда ноги растут.
Снова предпринимаю попытку открыть рот, но меня опережают:
— И только, пожалуйста, не называй свою фамилию, а то, боюсь, у меня мармеладные мишки обратно попросятся. А они так хорошо в желудке улеглись.
— Чем же тебе не угодила моя фамилия? — искренне удивляюсь.
— Лично к твоей фамилии у меня нет претензий. Но так получилось, что она совпадает с фамилией того, кто с тобой из одного ларца. Одинаковый с яйца.
Это она Тимура имеет в виду?
— Значит, обойдёмся без фамилий, — вижу, что при упоминании брата снова воздвигается невидимая стена между нами. Поэтому решаю менять тему разговора. — Сколько лет этой песне? — указываю взглядом на телефон, который Гордеева продолжает держать в руках.
— Не знаю, лет тридцать, наверное.
— Так это не твоя подруга — Динозавр, это ты — динозавр. Раз такие древние песни слушаешь, — шучу.
Ход неправильный. Шутку юмора не оценили.
— Слушай, ты, мамонтёнок, — ладонями, подставленными к лицу, изображает слуховой орган. — У тебя уши лишние? Могу подправить.
Так, снова разговор сворачивает не туда. Чую, скоро лимит нашего общения будет исчерпан. А я как-то не так использую минуты, которые мне благородно выделяют.
Скажи спасибо, что она вообще с тобой вступила в диалог.
— Извини, забираю свои слова обратно. Просто мне интересно, чем тебя так привлекло именно это видео. Романтическая песенка? Но таких навалом.
— Не соглашусь. Сейчас таких не делают.
— Каких таких?
— Когда музыка и голос как будто обнимают солнечное сплетение. Понимаешь, какие это ощущения?
— Примерно представляю. Что-то подобное испытываешь, когда выпиваешь кружечку холодного пива с дичайшего похмелья.
— Ты потерян для этого мира, — качает головой, а лицо по-прежнему не выдаёт никаких эмоций.
Да что ж я так лажаю… Артёмка, соберись.
— Прости, у меня сегодня с юмором туго, — снова извиниться — это самый верный способ вылезти из ямы, в которую сам же себя загнал.
— Я заметила.
Следующий ход — продолжать разговаривать о том, что девушку интересует.
— А кроме романтической песенки, что ещё зацепило?
— Живая музыка плюс мужчины в костюмах. Эстетика для ушей и глаз.
— Любишь официальный стиль в одежде?
— Мужчина в костюме выглядит очень романтично и серьёзно одновременно. Классический костюм — это как латы современного рыцаря.
— А ты мечтаешь о рыцаре? И, конечно же, на белом коне?
— Фиг с ним, с конём. Да и с рыцарем, собственно, тоже. Адекватного встретить, хотя бы. А то с адекватностью в наше время напряжёнка. Знаешь, есть такое выражение: «Я тут грешным делом подумал», так вот мне кажется, что большинство парней при общении с девушкой думают не головой, а именно «грешным делом».
— Ты имеешь в виду…
— Вот, например, твой брат, — перебивает. — Не будем называть его имя всуе. Самоуверенность сотого уровня. Зато IQ, как у рыбки. На моё высказывание, что у него мозги между ног, он мне как-то ответил: «Хочешь, я ими пошевелю»?
Охотно верю, что он мог такое сказать.
— Имя брата мы произносить не будем, но, может, ты мне своё имя назовёшь всё-таки? — предпринимаю очередную попытку познакомиться ближе. Потому что называть девушку по имени — это своего рода манипуляция, которая сейчас была бы мне на руку.
— А что мне за это будет? — вот снова неожиданный для меня вопрос.
Это не девушка, а какая-то шарада.
Думай, Артёмка, думай.
— Ты мне назовёшь своё имя, а я расскажу какой-нибудь факт о себе, который практически никто из здесь присутствующих не знает.
— Окей. Ты начинаешь.
Так быстро согласилась? Ладно…
— До 18 лет я был толстым, — выпуливаю, пока не успел пожалеть, что поделился неприятным для меня фактом своей биографии.
Смотрит сосредоточенно, как будто пример в голове решает, складывая числа в столбик. Потом лёгкая улыбка трогает её губы:
— Лиля.
— Что «Лиля»? — туплю, так как показалось, что мне послышалось.
— Имя такое знаешь?
— Ааа. Лиля, значит. Очень приятно.
— Не могу ответить тебе тем же.
— Что так?
— Я, конечно, оценила твои старания, но мне не верится в искренность твоих мотивов. Ты же не просто так трёшься около меня? В чём подвох?
— А обязательно должен быть подвох?
— Здесь полно девчонок, которые с превеликим удовольствием послушали бы твои сладкие речи и откровения. А ты стоишь со мной и делаешь вид, что моя компания и болтовня тебе реально интересны.
Таак… Снова думай, Артёмка. Раз открыл одну карту, раскрывай и всю колоду. Надо идти ва-банк. И очень надеюсь, что следующий мой шаг правильный.
— Я поспорил, что поцелую тебя.
Жду её реакции. Ведь ни фига не понятно, как она воспримет эту инфу.
— Что получишь за это? — вот, пожалуйста.
— Бутылку дорогого коньяка.
— Вау. Меня оценили в стоимость дорогого бухлишка, — усмехается с ноткой грусти. — Недурно. Насколько дорогого?
— Ну, тысяч пятнадцать-двадцать, — выдаю факт за фактом. А чего уже терять?
— С кем спорил?
— А это важно?
— Хочется знать, кто оценил меня на двадцать косарей.
— Тот, чьё имя мы не называем всуе.
—
