стульчика аккуратно поставлены возле этого самодельного стола, а незнакомая женщина роется в картонной коробке, выуживая оттуда печенье и карамельные палочки.
– Полегчало? – спрашивает она с виноватой улыбкой.
Не узнавая ее без командного тона, и не видя хмурой складки между бровей, я не сразу понимаю, что передо мной Марина Сергеевна.
– Я боялась, что ты сразу домой уйдешь, – произносит она, избегая смотреть мне в глаза.
– Я и думала так поступить, – шепчу я, не в силах оторвать взгляд от этой метаморфозы, – но потом вспомнила, что мне очень нужны деньги.
– Видимо сильно нужны, раз ты решила вернуться в моё общество, – немного улыбается она, – проходи, садись, я нам какао заварила, ты любишь его?
Словно находясь под гипнозом, я прохожу вперед и присаживаюсь на краешек раскладного стула. Даже боюсь моргать, ожидая, что чудесным мираж может исчезнуть в любое мгновение.
– Печенья вроде не бог весть какие, но раз мы обе сегодня без ужина, то думаю, сойдут и они. Что скажешь?
По-хорошему бы, конечно, отказаться. Просто из гордости. Но пустой желудок не имеет психологических предубеждений, и я все-таки решаюсь преломить этот хлеб с недавним врагом.
Словно чувствуя мои угрызения совести за то, что не могу унять свой аппетит, Марина Сергеевна произносит:
– Ты прости, что я так о твоей фигуре отозвалась. На самом-то деле мне очень нравится, что ты не такая как все эти селедки, изматывающие себя бесконечными диетами. Знаешь, как говорят: «мужчина не волк».
– Штак гофоят обышно толстые, – уныло бормочу я с набитым ртом, – но фы-то на тафую софсем не похоши.
– Я всю молодость страдала от излишней худобы, – улыбается она, – даже не представляешь сколько меня в школе дразнили за то, что у меня ни одного изгиба не было. Это вот только после сорока удалось немного поднабрать жирка.
Я с сомнением оглядываю ее практически идеальную фигуру. Да, возраст уже отразился на Марине Сергеевне, но она до сих пор могла позволить себе носить такие вещи, о которых я могла только мечтать. Если бы она захотела, конечно. Обычно же ее гардероб состоял из бесформенных брючных костюмов и пиджаков, цвета которых ей отчаянно не подходили. Она словно прятала свою женственность от мира, старалась забыть о ней. Седину на короткостриженых волосах, едва заметную только на макушке, она тщательно закрашивала каштановым цветом. Косметику и вовсе не использовала. Правда, ее голубые глаза еще хранили блеск, и выглядели неплохо и без оттенения. Морщинки были едва заметными теперь, когда она не хмурилась. Все это я смогла разглядеть только сейчас, впервые, увидев в ней человека, женщину, а не только бессердечную мегеру.
– Очень вкусный какао, – смущенно произношу я, делая большой глоток тягучего напитка.
– Нравится? Я рада, – она улыбается совсем по-человечески, обнажая ровные зубы. – Давно я никому его не варила.
– У вас нет детей? – спрашиваю я в порыве любопытства.
– Нет, – она отрицательно качает головой, – Бог не подарил мне их.
– А муж? – выпаливаю я, понимая, что это звучит не совсем вежливо.
– Все нормально, – приободряет она, – мужа тоже нет. Однажды я была влюблена, но у этой истории так и не случилось счастливого конца. А после него все мужчины казались мне какими-то не такими. Хотя, возможно, дело было просто в том, что все они просто были не им.
С трепетом, я понимаю, что не у одной меня здесь есть печальная история. Я-то просто никого не встретила, а вот Марина Сергеевна, похоже, свою любовь потеряла. Даже не знаю, что из этого тяжелее.
– А какой язык ты учишь, Карина?
– Итальянский, – с улыбкой отвечаю я.
– Вот как, – она поднимает брови, – и почему такой выбор?
– Эта страна всегда манила меня. Кажется, что люди, которые там живут, не стесняются своих эмоций, ничего не держат в себе и говорят открыто, а потому и выглядят такими счастливыми.
– А еще у них есть солнце, море, и красавцы-мужчины, – улыбается директриса, – думаю, это тоже играет не последнюю роль.
Мы дружно смеемся и продолжаем развивать тему Италии. Оказывается, что Марина (она сама позволила так себя называть), даже какое-то время жила в Болонье. Приехала с отцом-военным, и решила остаться, подрабатывая официанткой. Всего год, потом ей пришлось вернуться в Россию, но она вспоминала об этом времени, как о лучшем в своей жизни.
– У меня ничего особо не было, но я была на столько впечатлена культурой их жизни, что даже моя маленькая съемная комнатка казалась мне райским местом.
– И зачем же вы вернулись? – удивляюсь я.
– Моя мать заболела, – печально произносит она, – я вернулась в Россию и ухаживала за ней несколько лет до самой ее смерти. А потом отец остался один, и я не смогла его бросить.
– А ваша любовь? Вы там с ним познакомились?
– Нет, – улыбается Марина, и я вижу, как огонек зажигается в ее глазах от этих воспоминаний, – с ним мы познакомились в Петербурге, несколько лет спустя, но он был наполовину итальянцем.
– Видимо, это вас в нем и зацепило, – хитро улыбаюсь я, вызывая ее смех.
– Вполне возможно. Алессандро был воплощением всего, что мне нравилось в мужчинах: он был галантен, вежлив, смел. Дарил мне охапки цветов, хоть иногда они были сорваны с какой-нибудь клумбы, – смеется она, – но это было просто очаровательно. Единственный мужчина, который всегда умел заставить меня смеяться, в любой ситуации. Каким бы хмурым и безнадежным не казался бы мне день, Алессандро всегда находил слова, чтобы я улыбнулась.
– Вы долго были вместе? – мечтательно спрашиваю я, представляя себе их, влюбленных, бродящих по улочкам Питера.
– Всего месяц. Но это только кажется незначительным сроком, мы виделись каждый день, расставаясь лишь для того, чтобы поспать несколько часов и вновь спешить на встречу друг к другу. Я тогда проходила практику на одном из предприятий по рекомендации отца, а Алессандро изучал русскую кухню. Он был одержим ею и мечтал открыть свой ресторан в Италии. Но в любую свободную секундочку мы сбегали, чтобы хотя бы взглянуть в глаза друг другу. Сейчас вам, молодым, это кажется смешным, но тогда, в отсутствие телефонов, мы выбирали условные места, и каждый раз я приходила туда с колотящимся сердцем, не зная, увижу ли его. Но он всегда ждал меня, – Марина опускает глаза, улыбаясь.
– Ну и ну, – удивляюсь я, – у моей подруги жених тоже шеф повар, при чем достаточно успешный! Вы должно быть знаете его ресторан, он лучший в нашей местности.
– Я не знаю, исполнил ли Алессандро свою мечту, – она мягко пожимает плечами, – возможно, это так и осталось лишь мечтой,
