я знаю, что такое наушник, — огрызнулась я, подружка скривила бровь. — Прости, я просто не знаю как маме сказать про деньги, понимаешь, мама всегда меня воспитывала строго, а я так и не придумала, — я шумно выдохнула, беря наушник и устраивая его поудобнее.
— А ты купи что-нибудь сразу, не будет же она хорошую вещь выбрасывать, — Ленка беззаботно пожала плечами.
В эту самую минуту раздалась трель звонка.
— Так все! Отставить панику!
Нажав прием я услышала шипящий голос Гоши.
— Алло, как слышно?
— Нормально, — почему-то так же тихо сказала я.
— Ты то не шипи, — Лена отпила кофе, чуть насмешливо изогнув бровь
— Точно, да я хорошо тебя слышу, задавай вопрос, — я приготовилась слушать и отвечать.
Процесс не занял много времени, может минут двадцать. После Гоша сам положил трубку, а я кажется вся взмокла от волнения. Отдав наушник я залпом осушила чашку кофе. У меня все еще дрожали руки.
— Подружка тебе только воровать, — Лена взяла мои ладони в свои, успокаивая.
Только спустя минут пять я перестала дрожать. Оглядевшись я удивилась. Кафе находилось в безумно красивом месте на берегу какого-то пруда. Из-за нервов я даже не видела куда мы приехали. Буквально была зациклена на этом тесте.
— Что это за место? Сколько живу ни разу тут не была.
Сразу за кафе возвышались шпили небоскребов, подпирая зеленую зону своим холодным видом.
— Ну ты даешь, это же Патриаршие пруды, — подружка рассмеялась. — Жить в Москве и не знать их. Но тут ты права, мы тут ни разу не были, это крутой райончик, нам тут находится не по карману. Да и на нас написано, что мы беднота из гетто.
Впервые в голосе Ленки я слышала откровенную злость.
— Эй ты, чего? — спросила я, чуть нахмурившись.
— Да ничего! Вероник, ну вот объясни мне, чем я хуже их? Почему кому-то все, а кто-то должен жить как мы с тобой?!
— Лен, ну такова жизнь, кто-то хуже, кто-то лучше, ведь самое главное счастье, — я рассуждала наивно, но я верила в эту идею.
— Ой ну тебя, тебе бы в проповедники, — Лена еще что-то бурчала, но я впитывала красоту этого места.
Георгий Исаев появился через час. Довольный. Сияющий. Радостно размахивая какой-то бумажкой.
— Девчонки! Все прошло великолепно, я сдал входной тест на стажировку, йехууу, — Гоша приземлился в кресло. — Официант кофе принеси…
— Гош, все это конечно прекрасно, и мы бы с удовольствием тебя послушали, но нам пора, — подруга многозначно посмотрела на парня, ее тон стал очень деловым.
— Ну конечно, Ленок я помню, вот это тебе за наводку, это Веронике за помощь, — он протянул Ленке конвертик, а мне книгу по экономике — новую.
Я взяла ее и чуть не отдернула руку. Деньги лежали между страниц. Сложно было представить сколько там было, но я взяла книгу и прижала к себе, а потом и во все засунула в рюкзак. Подружка не боясь, что могут увидеть достала деньги из конверта и пересчитала, довольно кивнув.
— Приятно иметь с тобой дело, — она встала с кресла, запихивая маленькую сумочку себе подмышку.
— Ага, — Гоша рассмеялся, а мы ушли из кафе.
В первый день я не смогла признаться маме, но я посчитала сумму вознаграждения. И она оказалась весомая. Можно было купить продуктов на две недели, или купить зимние сапоги, или ой да много чего можно было купить за эти деньги.
Разговор во второй день я начала аккуратно.
— Мама, слушай тут такое дело, — я тяжело сглотнула и выложила купюры на стол.
Мама, которая в это время промывала рис у раковины, сначала непонимающе посмотрела на эти деньги, а потом спросила:
— Откуда столько?
Вопрос прозвучал очень сухо, практически карябая мою душу. Сев на стул я выпалила все как было.
— Мам ну он обещал, что это останется в тайне, а тут денег хватит купить продуктов, и тебе не надо будет ходить рисковать, и сапоги даже …можно…купить…
Я еле договорила, потому что взгляд мамы стал звериным. Она буквально накинулась на меня схватив за шиворот.
— А ну-ка повтори? Сапоги захотела?! Собой торговать начала?
Я опешила. Слышать такое было больно. Очень больно. Я ведь не солгала. Все рассказала как есть. Честно.
— Мам, какое торговать? Я же правду сказала, — начала я оправдываться, пытаясь отодвинуться, но мама уже была в запале.
Она вдруг схватила деньги со стола и начала их рвать.
— Сапоги она захотела! Да ты унизила себя. А если вскроется? Да кому ты поверила, Ленке? Гоше этому? Да они сдадут тебя глупую! При первой же возможности!
Мама так кричала, а у меня внутри все сжималось. Слезы катились по щекам, и я закрыла глаза ладонями.
Мне было больно. Там глубоко внутри больно. Отчасти мама была права, и я зря в это ввязалась. Но то, как мама это доносила, меня напугало. Хотелось стать мышкой и спрятаться в уголочке.
Я вся дрожала и не могла открыть глаза.
— Ну почему ты у меня такая наивная и глупая?
Я вздрогнула, понимая, что мама больше не кричит. Отняв ладони от лица я посмотрела на маму, а потом обежала взглядом бардак на кухне.
— Мам прости меня, — прошептала я, опуская голову. — Я наверно правда не подумала, но мам, мне так страшно каждый раз, когда ты уходишь в ночь, я каждый день боюсь, что этот ваш Гарик просто вас сдаст полиции.
Мама тяжело дышала потупив взгляд в окно. Словно отзеркалив настроение на нашей кухне, там пошел дождь.
— После того как получишь диплом, ты выйдешь замуж, дядя Гена все устроил, — отчеканила мать.
А я и без того эмоционально выжатая словно упала на дно колодца.
— Замуж? За кого? — наверно даже мама удивилась моему уставшему тону, что она смягчилась, пододвинув стул ко мне, она обняла меня за плечи.
— Борис Матвеевич Сальский, он вдовец, ему 54 года, бизнесмен. От первого брака у него трое детей, все уже взрослые.
Каждое слово сказанное сейчас, буквально забивало гвозди в крышку гроба, в котором меня хоронили. На глаза непроизвольно выступили слезы.
Выйти замуж за взрослого мужчину было даже страшнее чем, участвовать в авантюре с помощью Гоше. Меня продавали словно скотину, безвольную скотину, но что я могла сделать против этой ситуации. Или могла?
— Мам, он же на много меня старше, как вы можете так со мной?
— Как так? Мы нашли хорошую партию, он не беден, значит и ты и я будем жить хорошо. Он в возрасте, а значит надеяться на частое исполнение супружеского долга не стоит. Как
