один раз на тысячу что-то пошло не так, то это не по моей вине. Просто попался проблемный мертвец — бывает и такое! Или ты думал проблемными только дети бывают? И потом, разве тебе не нравится, как чисто мы здесь прибрались? Ты посмотри, какие половицы, а! Ну точно в избе у попа перед Пасхой! Не так ли, Молчун?
— У-уу, — поддержал Лёху труп и принялся заливать воду в бак умывальника.
— А еще, если бы ты не появился до полудня, я бы мог с его помощью пойти тебя навестить. Понимаешь? Это же новый уровень жизни!
— Ладно, не буду спорить, — отозвался я, смягчившись. — В конце концов, все обошлось без приключений, и это главное.
Я подошел к своим доскам, осторожно протер их ладонью от несуществующей пыли.
— Мы их тоже помыли, — авторитетно заявил некромант.
— Э-эээ, — утробно подтвердил труп.
— В тебе умер блестящий дворецкий, — хмыкнул я.
— Но-но, не забывай, с кем разговариваешь! — обиделся череп. — Я не какая-то там чернь! — и как-то немного смущенно добавил. — Я просто чистоту люблю.
Покойник тем временем вытряхнул содержимое моего мешка и принялся раскладывать вещи в шкафу.
— А там, за дверью, нужник? — решил я уточнить.
— Индивидуальный клозет высоких стандартов, — важно ответствовал Лёха.
— Отлично, тогда именно туда мне и надо. А потом займемся, наконец, доской...
Я открыл маленькую дверцу...
И обмер.
Туалет представлял собой глухую квадратную комнатку чуть меньше чем два на два, с большой сквозной дырой в полу и ящичком с мягкими зеленоватыми салфетками.
Непроизвольно придерживаясь за стену, я присел.
А снизу завывал дикий ветер ущелья, сыпал снег и, как мишень, парила ничего не подозревающая птица. Но что удивительно — в туалете не было холодно, и бешеный сквозняк не рвался через дыру.
Я поднес руку к импровизированному толчку, который вопреки здравому смыслу доказывал своим существованием, что высоким может быть не только стандарт клозета, но и полет человеческого говна. И понял, что из дыры, как ни странно, не дует. И вообще в туалете довольно тепло.
Приглядевшись, я заметил небольшое начертание на полу возле дыры, и еще одно — на темном потолке.
Умельцы, блин. То есть начертать хорошую погоду в открытом сральнике они смогли, бумагу туалетную придумали, а сделать более безопасную инженерную конструкцию ума не хватило?
Я вздохнул.
Да уж, в школе действительно лучше не пить. А то придешь так во хмелю облегчиться — и улетишь жопой вниз, пугая птиц.
От острых впечатлений мне даже по нужде перехотелось.
Озадаченный, я вышел из туалета.
— Да, очень высокий стандарт, — пробормотал я. — И главное, никакого запора не будет, никогда. Вот так встанешь над ущельем поссать, и сразу заодно просрешься, даже если сначала вообще ничего такого не планировал.
— Привыкнешь.
— Ну, деваться-то некуда — по-любому обвыкнуться придется. Ладно, давай займемся, наконец, доской.
Я взял череп с кровати, пристроил на полу и сам уселся рядом.
— Если честно, я так и не понял, почему ты так в эту идею вцепился, — сказал Лёха. — Ну доска, ну работает...
— Просто ты мыслишь устаревшими категориями, — отозвался я. — Если я смогу понять, как она работает и каким образом осуществляется передача информации от одной доски на другую, это может изменить мир!
— Прямо-таки изменить...
— Только нужно будет подобрать правильный набор начертаний и местами подправить существующий код. И представь — вот нас у Януса целая толпа. А чтобы передать сведения друг другу, нам приходится присылать гонца или самим ехать за тридевять земель с какими-то новыми сведениями, так?
— Ну.
— И тратим время, которого в некоторых ситуациях может просто не хватить для того, чтобы успеть передать необходимую информацию! А тут — вуаля! Если я сумею связать друг с другом сразу несколько досок по типу чата... ну то есть по типу удаленной письменной беседы сразу всех учеников Грифа. И ты вечером такой лезешь посмотреть на своей доске, какие новости у друзей!
— Угу, снимаешь ее с мозолистого плеча...
— Почему сразу мозолистого плеча? Если продумать начертание, позволяющее прокручивать текст касанием, размер доски больше не будет иметь никакого значения. Ее можно будет сделать маленькой, размером с книгу или даже с ладонь!
— Фантазии, — проворчал Лёха. — Но мне все равно интересно попробовать. Молчун, ты готов?
— Уэээ, — откликнулся наш мертвец, неловко развешивая жутко мятую рубашку.
Эх, вот стану начертателем — я ему на ладонь клеймо утюга с отпаривателем поставлю! А на другую — одежную щетку. И цены ему не будет, как стюарду.
Молчун подошел к доске, покряхтел — и, странно отклячив задницу, с хрустом в спине наклонился и положил ладонь в устье.
Глаза Лёхи засияли синим, и таким же голубоватым светом начали наполняться обе доски.
Я покосился на труп, замерший в импозантной позе — хоть бы не вошел кто-нибудь, а то вид весьма специфический.
И повернулся к Лёхе.
— Ну как?..
— Работает, — удовлетворенно проговорил некромант. — Удивительное ощущение!
— На что похоже? — с любопытством спросил я.
— Будто качаешься в морских волнах... Потоки энергий осязаемы, как потоки душ... Наслаждение!
От черепа вдруг отделился световой сгусток размером с грецкий орех.
— Что ты делаешь?
— Живым большинство энергий не доступно для созерцания, — пояснил Лёха. — Но в качестве призрака можно увидеть даже тающий след от прикосновения живой руки на предметах. Хочу попытаться посмотреть на это море в виде духа.
Сгусток превратился в крошечную фигурку бородатого мужичка. Фигурка помахала мне рукой, превратилась в плотную дымку и втянулась промеж пальцев нашего проводника в устье доски.
— Ну что? Получилось? — почему-то шепотом спросил я.
Лёха не ответил. Похоже, сейчас он был полностью погружен в события, происходящее в совершенно иной плоскости, отличной от реального мира живых людей.
Я решил ему не мешать.
Приложил свою ладонь на материнскую доску — и с детской радостью увидел копию своей руки на второй доске. Прикольно! А если сделать на поверхности доски бухалово? Конструкт тоже отразится на второй части, или нет?
Я призвал бокал вина, и на дочерней доске, как на экране, появился сначала рисунок конструкта, а потом изображение стоящего бокала. Причем не как отпечаток ножки, а целиком!
Почесав затылок, я разулся
