Но теперь я вернулся. Прощайте, ответственные и собранные бойцы, я буду по вам скучать. Теперь я снова должен зубы – прятать, ногти – подпиливать, а в подчинении у меня – пятьдесят охламонов, включая лейтенанта Фрэнка, с которым на Земле нужно помягче разговаривать, а то нажалуется дяде, а тот побежит к Главному, будет ор на весь двор… Короче, на задании, поглубже в космосе, помощника ещё можно гонять, а в части – изволь его в задницу целовать и упрашивать хоть какую-нибудь работу сделать.
За час до конца рабочего времени лейтенант и вовсе испарился – будто и не было его тут никогда. Может, на самом деле никакого Фрэнка не существует? Может, как в кино: это или мой воображаемый друг – скорее уж ночной кошмар, или местный призрак. Это объяснило бы, почему он ничего не делает, только мозолит глаза своей мордой. Нужно понаблюдать, видит ли его кто-нибудь ещё, кроме меня.
Плюнув на это дело, я было пошёл в свою комнату, но вместо того, чтобы просто подняться на два этажа, ненароком оказался в другом конце корпуса – посмотреть, как там Эрик обустроился в общей спальне.
Изначально, когда я попал в эту часть после учебки, жил в четвёртом корпусе, но планировка везде одинаковая, так что эта казарма – точно такая же, только сине-зелёная, а наша была светло-фиолетовая. И даже двухъярусные койки того же фасона, за столько лет не поменялись – я до сих пор помню, как со своим ростом ни хрена не мог там поместиться. Эх, были времена… На самом деле были они средненькие, но с высоты прошедших лет всё кажется лучше.
Зато в четвёртом был огромный плюс – столовая на первом этаже. Не нужно было каждый день бегать на обед через улицу, поэтому мы успевали разобрать самое вкусное, пока остальные добирались. Теперь-то я начальник, могу позволить себе некоторую свободу – да и меню у офицеров разнообразнее, а тогда нужно было успевать строго в обеденное время, и кто не схватил бифштекс с пюрешкой, тот ест сосиски с рисом, а я рис терпеть не могу – в зубах застревает.
К тому же теперь у меня есть доставка прямо в комнате, в принципе я мог бы вообще не ходить на обед, а подниматься к себе и есть всяческие разносолы – вот только за них нужно платить, в отличие от столовского пайка. Да и я как-то привык, всё же прогулка помогает отвлечься от работы.
Добравшись до двух спален моего подразделения, побродил я там, полюбовался на эти разъевшиеся морды – а в глазах-то ни тени мысли… Кто-нибудь, верните мне тех, нормальных парней из экспедиции, с которыми мы понимали друг друга с полуслова…
Ну, для приличия наорал на всех за чью-то недостаточно ровно заправленную кровать – небось, за время моего отсутствия они тут вообще оборзели, так что нужно напомнить, что это, мать вашу, не зоопарк с весёлыми пиздариками, а все недостаточно старательные имеют приличный такой шанс красить забор – всю ночь!
В нашей части, как и в других, есть длинная стена, предназначенная для проштрафившихся, – красят её то одноцветно, то вырисовывают разное, кто что умеет. Конечно, для начала это «умение» проверяют на бумаге, иначе несчастный забор сиял бы исключительно изображениями половых органов разной степени детализации, а проверяющие из штаба подобный декор не оценят.
Ну и вот, особый шик – красить эту стену ночь напролёт, а с утреца – десять кругов вокруг плаца, после чего – милости просим на стандартное времяпрепровождение по расписанию.
При этом я-то даже хотел пожалеть этих обормотов и не спрашивать, чья это такая хреново заправленная кровать, – моей целью было посмотреть на Эрика, а не назначить нового маляра, – но они сами стали бухтеть, что кровать – рядового Хлота, и нечего, мол, им претензии высказывать. Нормально вообще?! Пришлось восьмерых, включая Хлота, послать к забору и снять дополнительные выплаты на месяц. А потом ещё говорят, будто я строгий.
Да, Эрик. Ну, держится нормально. Конечно, заметно, что ему непривычны все эти шеренги, стоять навытяжку и «Рад стараться» – так и косится по сторонам с каким-то удивлённым недоумением, а то даже улыбка в углах рта мелькает.
Я уж хотел и на него наорать за компанию, но сообразил, что ему ведь и правда всё это в новинку – мне такое представить трудно, но если напрячься, то можно вспомнить, как я впервые приехал в учебку. Пожалуй, тогда было хорошо, что старшие на меня не орали, а объясняли, что и как. Значит, вызову его завтра к себе. Я ещё раз подловил его растерянную улыбку, посмотрел-подумал – ладно, она всё же не то чтобы высокомерная или презрительная – и ушёл.
На лестнице столкнулся с Главным – как-то умудрился днём с ним не видеться. Слово за слово, застряли мы на ступеньках, потом выяснили, что планов на вечер ни у кого нет – Сикорски, видать, как обычно с женой поссорился, – и отправились в генеральский кабинет отмечать моё возвращение со звёзд.
Почему к нему? А потому что я намекнул, что остался совершенно без запасов, и Главный великодушно предложил угостить. Ага, сначала приговорил мой коньяк, а теперь одаряет от щедрот. Тот ещё пройдоха. Но я воспользовался шансом на полном серьёзе – недвусмысленно уставился на бутылку джина и принялся цокать языком, как давно не пил «вертушку», вон у господина генерала как раз и водка стоит, очень удачно…
Главный со скрипом, но всё же замешал нам по «вертушке». После третьей стопки – раздобрел, воротничок расстегнул. После пятой на его физиономию наползла фирменная хитрая улыбочка – значит, скоро будет: «А что, Блэйк, не переместиться ли нам в кладовку?».
«Кладовкой» у Сикорски зовётся офицерская спальня, которая официально ничейная, но все знают, что там ночует генерал, когда не хочет идти домой – а это бывает часто. Соответственно, там есть доставка, где можно заказать ингредиенты для продолжения банкета.
Переместившись в «кладовку», мы принялись вспоминать прошлые годы, наши с ним совместные вылазки, да какие раньше пилоты были – не чета нынешним… Могли крейсер на одном двигателе посадить… А медички какие были – сплошь красавицы… А если послушать Главного, так он их всех перетрахал – то есть медичек, а не пилотов, хотя, может, и пилотов тоже, после такого количества «вертушек» уже не разобрать. Ясно только, что он – крутой мужик, герой влажных грёз всех женщин и этого города, и двух соседних.
Засиделись мы так, что на следующий день орать уж точно не хотелось – «вертушка» так называется неспроста, поэтому Эрику повезло. Просто сказал ему, чтоб отставил эти свои смехуёчки, а если не понимает, так можно ведь прямо отсюда в полицию пройти – выяснять его личность и прочее, но ему стоит помнить, что полицейские к мутантам без документов настроены не особенно любезно, и оттуда можно не выйти.
Эрик вроде морду сделал смущённую, сказал, что будет стараться и что благодарен за мою помощь. Так извинялся и глазами хлопал испуганно, что даже слишком… Переигрывал как-то.
Тут я впервые пожалел, что не сдал его в полицию, а зачем-то повесил себе на шею. Ну, то мне всё казалось, что он нормальный – и по поведению, и по моим ощущениям от него, – а как в часть заселился, стал какой-то… другой. Словно маску надел. Охотно поддерживает разговор, смотрит-кивает, даже улыбается если нужно – открыто, с готовностью, – но я-то чувствую, что всё это враньё, а на самом деле от него постоянно фонит напряжением.
