правительству наших соседей, но служит примером для них. Это правда, что мы называемся демократией, поскольку у нас власть находится в руках многих, а не нескольких человек. Но пока существуют равные права, в том числе и во время частных споров, претензия на превосходство также признается; и если гражданин чем-то выделяется среди других, ему отдается предпочтение при зачислении на государственную службу, но не в качестве привилегии, а в качестве вознаграждения за его заслуги. Бедность также не является препятствием, и человек способен принести пользу своей стране, каким бы сомнительным ни было его происхождение. В нашей общественной жизни нет места исключительности, в нашей частной жизни мы не относимся друг к другу с подозрением, не злимся на соседа, если он делает то, что ему нравится, и не бросаем на него косые взгляды, что, хотя и безвредно, не очень приятно. Поскольку мы ничем не скованы в частной жизни, наша общественная деятельность проникнута духом почтения. Мы не совершаем предосудительных поступков из уважения к властям и законам, в особенности к тем, которые защищают калек, а также к неписаным законам, которые навлекают на их нарушителя всеобщее порицание.
И мы не забывали давать отдых нашим утомленным тяжкими трудами душам. Мы регулярно проводим игры и обряды жертвоприношений, наши дома красивы и изысканны; и удовольствия, которым мы ежедневно предаемся благодаря всему этому, помогают нам разгонять печаль. В силу величия нашего города к нам поступают плоды всей земли, и мы потребляем товары других стран так же свободно, как и свои собственные.
По качеству военной подготовки мы во многих отношениях превосходим наших противников. Наш город открыт миру, и мы не изгнали ни одного иностранца и не помешали ему увидеть или узнать то, что, став достоянием врага, могло бы принести ему выгоду. Мы полагаемся не на хитрость и обман, а на свои сердца и руки. Что же касается воспитания и обучения, наши юноши с детства усердно тренируются, в результате чего становятся сильными и смелыми, и мы живем совершенно спокойно, хотя всегда готовы встретиться лицом к лицу с опасностями. И вот доказательство: лакедемоняне[1] вторгаются на территорию Афин не одни, а в сопровождении войск целой конфедерации, мы же вступаем в соседнюю страну одни. И хотя наши противники сражаются за свои дома, а мы находимся на чужой земле, нам редко не удается взять над ними верх. Наши враги еще не испытывали на себе мощь наших объединенных сил, но если они встречают часть нашей армии и наносят ей поражение, то гордятся так, словно истребили всех нас, а когда подвергаются разгрому сами, создают видимость, будто побеждены всеми нами.
«Это правда, что мы называемся демократией, в нашей частной жизни мы не относимся друг к другу с подозрением, не злимся на соседа, если он делает то, что ему нравится, и не бросаем на него косые взгляды, что, хотя и безвредно, не очень приятно»
Если же мы предпочитаем встречать опасность с легким сердцем, но без тщательной подготовки и с мужеством, обретаемым в силу привычки, а не навязываемым законом, разве не превосходим мы в этом своих врагов?
Мы не предвкушаем боли, но когда приходит время, способны быть такими же храбрыми, как те, кто никогда не дает себе отдыха; таким образом, наш город столь же восхитителен в мирное время, как и во время войны. Ибо мы, наделенные вкусом, являемся приверженцами прекрасного, и наша сила, как нам кажется, заключена не в обсуждениях и дискуссиях, а в знании, рождающемся во время подготовки к действию. Ибо мы обладаем способностью думать, прежде чем действовать, а также способностью действовать, тогда как другие смелы от невежества, но не пытаются думать.
«Мы обладаем способностью думать, прежде чем действовать, а также способностью действовать, тогда как другие смелы от невежества, но не пытаются думать»
И поэтому мы являемся храбрейшими людьми, которые, имея ясное представление о горестях и радостях жизни, не отступают перед лицом опасности. Творя добро, мы отличаемся от других: мы заводим друзей, осыпая их благодеяниями, а не принимая благодеяния от них. Тот, кто отдает, является более надежным другом, поскольку он, в силу своей доброты, хранит память о признательности. Тот, кто получает, более холоден в своих чувствах, так как отплачивая за щедрость другому, знает, что не заслужит благодарности, поскольку всего лишь возвращает долг. Мы одни делаем добро своим соседям не из расчета, а в силу свойственного нам дружелюбия, искренности, бесстрашия и широты души. Подводя итог, я говорю: Афины являются школой Эллады, и любой афинянин способен адаптироваться к самым различным видам деятельности в высшей степени успешным образом.
Это отнюдь не пустое бахвальство, но истинная правда; и данное заявление подтверждается тем положением, которое, благодаря вышеуказанным качествам, занимает наше государство. Ибо в час испытаний Афины возвышаются над всеми остальными. Ни один враг, выступивший против нашего города, не возмущается, потерпев поражение; ни один подчиненный не жалуется, что его хозяева недостойны его. И мы наверняка не останемся без свидетелей – существуют величественные монументы нашего могущества, которые сделают из нас чудо этого и последующих веков. Нам не понадобятся хвалы Гомера или любого другого панегириста, чья поэзия может быть приятна в какой-то момент, но изложение фактов оставит желать много лучшего; ибо мы принудили все земли и моря открыть путь для нашей доблести и всюду создали вечные мемориалы нашей дружбы и вражды. Таков город, за который эти люди благородно сражались и отдали свои жизни. Для них была невыносима мысль, что они могут лишиться его. Каждый из нас, кто остался в живых, должен с радостью трудиться ради его блага.
Я подробно остановился на величии Афин только из желания продемонстрировать вам, что наша ставка в борьбе более высока, нежели у тех, кто не обладает подобными привилегиями, и чтобы привести зримое доказательство заслуг тех людей, которых мы сейчас поминаем. Уже были произнесены самые возвышенные похвалы, ибо возвеличивая город, я возвеличил тех, чьи добродетели прославили его. И как мало число эллинов, о которых можно было бы сказать, как о них, что их дела заслуживают славы! Мне представляется, что такая смерть, какая постигла их, является точной мерой достоинства человека; она может быть первым проявлением его добродетелей и в то же время – их последней печатью. Ибо даже те, кто совершил ранее какие-либо проступки, способны проявлять героизм в борьбе за родину; принесенная ими польза превышает причиненный ими ущерб. Все эти люди
