Я снова использовала аэрокинетика, чтобы тот подпитал своей силой огонь Джонсона, а не своих, и параллельно сжала в тиски разум психокинетика. Без необходимости защищать себя я действовала в разы эффективнее. Контроль над воздушником почти не требовал моего внимания, и я сосредоточилась на взломе сознания.
Приближение новой силы – на этот раз точно пятого члена группы – наэлектризовало волоски на теле. За мгновение до обрушившейся тьмы я отпустила разум аэрокинетика и ударила психокинетика. В следующее Рен уже тащил меня прочь, каким-то чудом ориентируясь во мраке.
Хлопнула дверь. Я понимала, где мы, потому что знала свой остров, но не видела ровным счетом ничего. Только слышала дыхание Джонсона и чувствовала его хватку.
– Что за…
Я поводила свободной рукой перед глазами, но без толку. Тьма была густой, плотной, непроницаемой. Она липла к коже и нашептывала кошмары. Рождала в голове картинки прошлого, которые, как мне казалось, были надежно похоронены в глубинах памяти. Я с интересом мазохиста позволила чужой воле увлечь меня в кошмары моего же разума, и лишь больно сдавившие запястье пальцы Рена вернули в реальность.
Он почти вибрировал. Не дрожал, но словно ощетинился невидимым барьером. Бывает такое мгновение перед высвобождением силы, когда она уже скопилась на кончиках нервных окончаний, но еще не выплеснулась вовне. Джонсон, казалось, застыл в этом моменте.
Я провернула стиснутую им руку, раскрытой ладонью коснулась его в ответ и позволила собственной силе растечься по его телу. Тончайший ментальный барьер обволок его непроницаемой энергетической пленкой, закрыв от влияния теневика.
Давно я не сталкивалась с ними. Думала уже, все погибли.
Психокинетики-разрушители.
Как мой отец.
– Есть план? – спросила Рена. Удушливая тьма глушила мои способности, и я едва ощущала присутствие других людей.
– Сжечь всех, – скрипнул он зубами и, недолго думая, полыхнул.
– Отличный план, – пробормотала я, почти завидуя его мощи. Природа моего дара никогда не позволяла рассчитывать на тактику бей и беги.
Секунду помедлив, я направила вслед за его пламенем импульс своей силы. И с немалым удивлением коснулась трех объектов. Каким же разрушающим потенциалом обладал Джонсон, если легко пробил щиты даже огневиков! Я не была готова к встрече с их разумом и сразу потеряла контакт, а вот аэрокинетик попался на крючок. Незначительное усилие, и его сознание погасло.
– Их трое, – успела я сказать, прежде чем сверху рухнула могильная плита.
Ну, по ощущениям. Теневик решил избавиться от отвлекающего фактора.
В том, что они пришли за Реном, я почти не сомневалась.
Ублюдок был силен. Скорчившись на полу, я прикусила губу до крови, чтобы не орать в голос. Меня словно выворачивали наизнанку. Энергетические щупы вцепились когтями, вгрызлись в нервные волокна и органы. Сердце будто сжала рука. Я едва смогла приподняться, прежде чем меня стошнило.
– Сука, – выдавила я сквозь зубы, борясь за каждый вдох. – Тварь.
Действуй, – продолжила я уже про себя. – Расслабилась? Забыла, каково это? Возомнила себя самой сильной?
Несколько лет во главе ДиАры и впрямь усыпили мою бдительность.
– Вставай, – снова простонала вслух. – Поднимайся.
Ну же, мать твою. Давай!
Под кожей будто сновали муравьи. Опорная нога подломилась, и я снова рухнула вниз. И потеряла контроль над конечностями.
Барахтаясь на полу, ослепшая от боли и переизбытка ощущений, я едва ли могла трезво соображать. Это настолько напоминало прошлое, от которого я так отчаянно бежала, что мне сделалось смешно.
И я расхохоталась.
А потом отключила болевые рецепторы.
Я поднялась рывками, как робот. В этом состоянии – состоянии измененного сознания – я воспринимала мир иначе. Рен виделся сгустком белого пламени. Огневики-противники – колышущиеся бледные огоньки – обнаружились ближе, чем я думала. А человек, повинный в моем состоянии, стоял в отдалении за их спинами. Он был чернильной кляксой, расплывающейся пауком.
Забавно, ведь отец запомнился мне сколопендрой.
– Тебе не одолеть меня, девчонка, – принес воздух призрачный шепот. – Ты слишком слаба.
Я рассмеялась. В голове били барабаны. Жесткий ритм наполнял меня легкостью и звал за собой. Оставалось всего лишь сделать шаг.
Рен перехватил меня на этом шаге. Дернул на себя, сбивая с выложенной музыкой дороги.
– Что ты делаешь? – прошипел он.
Я рассеянно оглянулась и вдруг заметила на нем пятно. Черное, тягучее. Прямо на сердце. Я нахмурилась – оно портило безукоризненное сияние его силы – и тыкнула в него пальцем.
Джонсон согнулся пополам. Упал на колени, не удержавшись на ногах, закашлялся. Пирокинетики воспользовались шансом, чтобы атаковать. Я лишь безразлично смотрела на приближение их бледного огня. В считаных сантиметрах от меня встречное пламя Рена оттолкнуло результат двойных усилий врагов.
Его энергия нестабильно изгибалась, но не утратила своей яркости. И пятна на нем больше не было. Кивнув собственным мыслям, я повернулась к теневику. Грохот барабанов стал тише и теперь направлял меня, а не руководил. Я просто позволила силе свободно течь в указываемом ими направлении.
Изгибаясь, закручиваясь в спирали, поднимаясь ввысь и просачиваясь сквозь землю, ментальные ленты приближались к паукообразному силуэту.
Чтобы оплести его. Сдавить. Обрубить лапки-щупы. Пронзить насквозь.
Уничтожить.
***
Я прежде не замечала, какой неприятный, ослепительный стерильно-белый потолок у нас в медотсеке. Едва открыв глаза, я тут же со стоном зажмурилась.
– Посмотрите-ка, кто пришел в себя, – заворчали рядом. На лицо опустилась прохладная маска. – Ты выжгла себе сетчатку. Я восстановила, но болеть перестанет не сразу.
Я лишь вздохнула.
– Впрочем, тебе не впервой, – поддакнула Ирина моим мыслям. – Заметила, кто тебя ждет?
Пространство – и люди – вокруг ощущались слабо. Но Рена сложно было не узнать: слишком яркое присутствие.
– Давно он?.. – проскрипела я, проглотив окончание предложения.
– Каждый день как часы, – с непонятным удовольствием доложила Ирина. – Дежурит до самого отбоя. Переживает.
Я бы фыркнула, если бы могла. Переживает, как же. Скорее, улавливает мое присутствие в своем разуме и бесится. Сам виноват: кто же трогает утратившего контроль психокинетика? Он коснулся меня, когда границы моей личности начали размываться, установил прямой контакт – естественно, я уцепилась за его сознание как за якорь. Такими узами обычно связывали себя возлюбленные, чтобы иметь возможность в буквальном смысле разделить чувства. А учитывая, как хреново мне было в последние дни, Рену, даже в отсутствие у него желания откликаться на связь, наверняка досталось.
– Зови, – квакнула я слабо. Попыталась прочистить горло, закашлялась, и Ирине пришлось отпаивать меня водой.
– Больше
