только обострится.
Нужно идти. Его новое жилище лишено уюта, но, по крайней мере, там нет Стеллы и никто не клюет мозги.
Наконец Джордж поднял на жену глаза.
— А ты не боишься, что мы там разругаемся и испортим всю вечеринку?
Она плотнее сложила руки на груди.
— Ну мы же не станем вести себя как дети, правда?
— Сегодня мы успели повздорить по нескольким поводам. — Джордж загнул палец. — Жать ли мне на кнопку домофона. — Он загнул второй палец. — Ты похвалила мою футболку, а я решил, что это подковырка. Потом я услышал, что покупал тебе на день рождения дерьмовые подарки…
Стелла, по-видимому, хотела что-то сказать, но Джордж явно вознамерился закончить список.
— Затем — что я порчу тебе жизнь и самоутверждаюсь за твой счет. Дальше тебе не понравилось замечание, что ты напоминаешь свою мать, хотя я бы на твоем месте следил за собой, чтобы не стать слишком на нее похожей. И это притом, что я здесь всего-то десять минут.
Рот у Стеллы перекосился: она закусила щеку изнутри.
— Но мы посмеялись насчет гимнастического мяча, — произнесла она наконец. — На котором тебе очень неудобно сидеть.
Джордж упорно оставался на месте, хотя мышцы бедер пульсировали болью.
— И я не говорила, что овощерезка — дерьмовый подарок, просто эта вещь скорее для тебя, чем для меня.
Джордж поднял одну бровь.
— Ладно, — согласилась Стелла. — Это дерьмовый подарок. Ты вообще знаешь, что я за человек?
Он встал и вышел в коридор.
— Похоже, что нет.
— Постой. — Стелла схватила его за руку. Он почувствовал знакомый сладкий запах винограда. — Я не ради себя прошу, просто не хочу огорчать родителей. Всего один день, и потом можешь идти на все четыре стороны.
Джордж заметил, что она произнесла это без сарказма. Видимо, ей действительно важно, чтобы он пошел на вечеринку.
— Пожалуйста, Джордж, ради них. Ты же хороший человек…
Наверно, ей нелегко это говорить, подумал Джордж.
— Только один-единственный день. Могу я сказать, что ты придешь?
— Я подумаю. — Он открыл входную дверь. — Не торопи меня. — И Джордж быстро вышел из квартиры.
Только добравшись домой, он вспомнил, что забыл мешки с барахлом на кухонном столе.
2
Грейс подняла голову от своих заметок.
— На прошлой неделе вы упомянули, что предстоит семейная вечеринка.
Стелла кивнула.
— Я хочу поговорить об этом подробнее. — Психолог остановила взгляд на клиентке. — Как вы себя чувствуете, учитывая, что вам придется идти туда одной?
Стелла пожала плечами. Интересно, а в реальной жизни Грейс тоже говорит таким бесцветным тоном? «Передайте мне вилку», «Давайте посмотрим следующую серию».
Психолог предприняла еще одну попытку:
— Это первое семейное торжество после разрыва с Джорджем? Наверно, вам трудно?
— Да нет, я прекрасно себя чувствую. Лучше не бывает.
— Ваши родные знают, что вы с Джорджем разводитесь?
Стелла плотно сжала губы.
— Да.
— И чего вы ждете от этого праздника?
— Порадовать маму. Больше ей ничего и не нужно.
Грейс сделала свою особую паузу.
— И еще я рада повидаться с собакой. Я люблю Голди. Правда, иногда ее сажают в конуру, но на сей раз, думаю, не станут. Это было бы нечестно, ведь соберутся люди, которых она так любит.
— Жутковатая перспектива. Вы думали о том, как перенесете эту встречу?
Стелла хрустнула пальцами ног.
— Я собираюсь позвонить маме и настоятельно попросить, чтобы Голди разрешили присутствовать на празднике. Пообещаю следить, чтобы она не сбивала со столов бокалы. Знаете, какие хвосты у лабрадоров? Ужас какие сильные!
— Вы впервые за одиннадцать лет пойдете одна на семейную вечеринку?
Стелла положила пачку носовых платков параллельно краям стола. Получилось не очень ровно, но она поправила. Вот так гораздо лучше.
— Расскажите мне о ваших отношениях с родственниками, — попросила Грейс.
— Нормальные отношения. Не хуже, чему других.
— Вы хорошо с ними ладите? — продолжала психолог.
— Ну, как все. А разве обычно члены семьи хорошо ладят друг с другом?
— Я спрашиваю о вашем конкретном случае. Пациентка пожала плечами.
— Стелла! Неужели вам нечего сказать о своей семье?
— Какое это имеет значение? Мне тридцать семь лет.
— Сделайте мне одолжение.
— Не вижу смысла.
Грейс поминутно облизывала губы.
— Помните, в прошлый раз мы говорили о том, что вы закрываетесь во время наших бесед? И вы обещали впредь быть более открытой к диалогу.
Стелла смахнула с джинсов ворсинку. Она смутно помнила что-то такое. И какого черта она это ляпнула?
— Расскажите о ваших родителях, — напирала Грейс. — Что у вас с ними общего?
Стелла напряглась. «Яблочко от яблони…» Какой низкий прием со стороны Джорджа.
Грейс ждала ответа.
— Я, как и они, считаю необходимой переработку отходов. — Стелла еще немного подумала. — И что не бывает плохой одежды, а бывает плохая погода.
— И это все?
Стелла вздохнула.
— Родители стареют. Это трудно перенести.
Грейс поощрительно кивнула.
— У моей мамы рак, и сразу после вечеринки начнется курс лечения.
— Хотите поговорить о том, какие чувства вызывает у вас ее болезнь?
— Ни в коем случае. — Стелла подняла руку в предупреждающем жесте. — И не потому, что я закрываюсь. Просто это было бы неуважением к маме. Она все отрицает и именно потому затеяла вечеринку. Думаю, она хочет устроить показуху — сфотографироваться вместе, а потом всем демонстрировать: вот, мол, какая у меня была замечательная семья, пока все не пошло наперекосяк.
— В таких условиях вашим родным будет трудно наслаждаться общением.
— Вряд все задумано для того, чтобы кто-то наслаждался общением. Честное слово, отец совсем не хочет этой вечеринки, он просто идет на поводу у обстоятельств.
— Многие думают, что понимают отношения отца с матерью. Нам трудно видеть в них больше чем родителей, и все-таки у них есть внутренняя жизнь, о которой мы ничего не знаем.
— Вы так считаете?
Грейс не ответила.
Стелла пристально смотрела на нее, ожидая ответа. Она всегда выигрывала в игре в гляделки. Так же как и мама.
Наконец психолог произнесла:
— А ваш отец — какой он?
Стелла немного подумала.
— У него в жизни сейчас перемены. Он оставил свой бакалейный магазин, который унаследовал от отца и которым руководил больше сорока лет. Теперь папа работает в супермаркете.
— И?
— Что «и»?
— Что еще вы можете рассказать про отца? Стелла пожала плечами.
— Каким было ваше детство?
— Таким же, как и у всех остальных.
Грейс постучала кончиком ручки по блокноту.
— У нас была машина-развалюха, а чтобы переключить канал телевизора, нужно было вставать. Все тогда едва сводили концы с концами, но иначе, чем сейчас, и я никогда не пробовала газировку из сифона.
