стол, я, незаметно от Беллы, нахватал в тарелку закусок и после первого тоста стал торопливо запихивать их в рот. Но запихнул самую малость. Белла, высунув из-под стола свою морду, на которой была явная издевка, устроила ее на моих коленях, прося подачки.
Гости заумилялись. Пришлось скормить собаке довольно лакомые кусочки.
За столом говорили только о Белле. Собачья тема была самой популярной в доме Желтухиных. Встречая гостей, они прежде всего интересовались:
— Ну, что Беллочка? Правда, похорошела?
— Собачья Венера! — дилетантски подтверждали одни.
Другие выказывали знание предмета:
— Ах, какая эффектная линия живота!
— Ах, какая отчетливая маска!
— Обратите внимание на классическую ширину и глубину морды.
— И верхняя губа хороша — изумительно толстая и мясистая!
— А что стоит ее характер — сплошное дружелюбие и общительность!
Это точно — в общительности Белле не откажешь. В навязчивости тоже. Меня она почему-то выделяет из всех гостей и ходит за мной по пятам. Я отправляюсь на лоджию покурить — Белла прилипает к окну и следит, чтобы я не швырнул с восьмого этажа хозяйские лыжи. Я в ванную: помыть руки после утки — она торчит за спиной, словно боится, что я начну закусывать английским мылом «Люкс».
А стоит мне приблизиться к трюмо, и Белла тревожно лает, как бы предупреждая всех: «Внимание, опасность!»
Помнит, как я однажды, набравшись до чертиков, перепутал дверь с зеркалом, висевшим в прихожей, и разворотил его головой.
И вообще Белле есть что вспомнить обо мне. Гуляю я всегда со вкусом, без куража выпивки не признаю — не для того напитки выпускают, чтобы хватануть и на бочок. Снотворное в аптеках продают, а не в магазинах. Хочешь спать — кушай димедрол, а добро зря не переводи.
Ну вот, гуляю я со вкусом, и Белла хорошо меня знает. Это я совал ей сигарету в пасть, угостил конфетой, которую предварительно подержал в рюмке со «Старкой» — визгу-то, визгу-то было.
Это я как-то набросил на Беллу плед, после чего она с перепугу забилась под кровать, и хозяева весь вечер не могли ее оттуда выманить.
Желтухины одно время смертельно обижались на меня, но потом смягчились. Во-первых, Маша — лучшая подруга Желтухиной, во-вторых, всем ясно, что парень я ничего, а дурным от водки делаюсь. Не ставь ее передо мной, и я, как все воспитанные гости, буду поддерживать светскую беседу и отпускать комплименты в адрес четвероногого друга.
А как не поставишь? Не отменять же застолье? Опрокинуть стопарик все не дураки, хотя лица при этом не теряют. А я на глазах перевоплощаюсь.
И вчера вошел в образ. После второй рюмки без особых церемоний спихнул морду Беллы со своих колен и под столом, незаметно от гостей, двинул ее ногой в бок. Как собака воспитанная, она сделала вид, что ничего не заметила. Хотя сообразила, шельма, что я уже в образе и на всякий случай улеглась около трюмо.
Желтухины расписывали гостям последнюю собачью выставку, на которой Белла отхватила малую золотую медаль. За экстерьер, а иными словами за красоту.
— С Беллочкой нам удивительно повезло, — пела Желтухина. — Все у нее на месте. И окрас рыжий, и оттенок самый модный — золотисто-красный, и пропорции соблюдены.
— А сколько трагедий наблюдали мы на выставке! — подхватил Желтухин. — Каких только изъянов не бывает у боксеров! И горбатая спина, и плоская грудь, и неправильный прикус.
— Все-таки родословная сказывается, — снова вылезла Желтухина. — У Беллочки в роду сплошные чемпионы.
Она перечислила всех дедушек и бабушек своей собаки вплоть до пятого колена, не забыв упомянуть и об их заслугах. Все они были чемпионами породы, а один предок по имени Жан-рыжий — чемпионом Франции.
Здесь я не выдержал:
— Зачем так грубо привирать! — ляпнул я. — Каким образом предки этого пса могли оказаться за границей?
Гости зашикали на меня и стали говорить, что собаки, как и люди, иногда пересекают границы, их вывозят щенками, среди которых попадаются и отпрыски чемпионов. Ничего, дескать, странного.
Тогда я подъехал с другой стороны:
— Мало нам своих собак, так еще иностранных ввозим! То-то, я смотрю, в последнее время куда ни плюнь, везде какая-нибудь шавка путается под ногами.
Мария больно наступила мне на ногу, а Желтухин нервно сказал:
— Когда привозят породистого щенка, это нам на руку. Улучшается отечественная порода.
— Глупости! — разозлился я. — Улучшать надо породы свиней. Чтобы они постнее были. А что вы в собаке улучшаете? Линию живота? Ширину морды? А не все ли равно, какая у нее морда — широкая или узкая? Собака охранять призвана. А с этим любая паршивая дворняжка справляется.
У Желтухиной глаза полезли на лоб.
— А эстетика… — выдавила она из себя. — А ощущение красоты…
— На вкус и цвет товарищей нет, — мудро заметил я. — Что вы тут все раскудахтались! Белла… Беллочка… Ах, раскрасавица… Ах, умница… Для вас раскрасавица и умница, а для меня рядовая сука. И к тому же довольно противная. Так и подмывает запустить в нее салат под майонезом!
И, схватив со стола тарелку с салатом, я припечатал ее к морде этой любимицы публики, этой медалистки, в жилах которой течет кровь заграничного чемпиона Жана-рыжего.
— Стоять, Белла. — скомандовал Желтухин, но его команда на какую-то долю секунды опоздала. Белла разомкнула челюсти и снова сомкнула их где-то в районе моей ягодицы. Не знаю почему, но ягодицу она мне не прокусила. Может, сказалось воспитание, а может, наследственность — уж чему-чему, а хорошим манерам Жана-рыжего во Франции смогли обучить.
А вцепилась Белла челюстями в мои брюки, прихватив, как выяснилось чуть позже, и трусы. Мощно рванув, она оголила меня ниже пояса и вытерла морду о мои довольно хилые ягодицы.
— Все-таки породы людей тоже необходимо улучшать! — непонятно на что намекая, сказал один из гостей.
КОВЕР
Моя жена всю жизнь мечтала о ковре. Как только родилась, так сразу и начала мечтать. Скорее всего, уже в роддоме она не вытерпела и поинтересовалась: «Как нынче ковры — не в дефиците?»
К моменту ее появления на свет ковры были в дефиците. Потому жена и мечтала о ковре всю жизнь. А продавались бы свободно, зачем мечтать? Пойди и купи.
Другое дело, может, и не захотелось бы покупать. Не дефицит-ное-то.
Но моя жена все равно захотела бы. У нее не только, как у всякой нормальной женщины, страсть к дефициту. Она еще и не любит голых стен. Они ее раздражают. Бесят даже. Что-то, говорит, в неприкрытой стене
