тянуть изо всех сил, а через несколько мгновений резко отпустил. С громким шлепком нос вернулся в исходное положение, кожа лица пошла волнами, глаза завращались, но спустя какую-то секунду всё улеглось, только теперь это уже было не лицо бармена, это было совсем другое лицо. Лицо… Максима.
Максим попытался закричать, но голос куда-то исчез. Он хотел спрыгнуть и убежать, но тело словно приросло к дерматиновой обивке сиденья, а руки, вцепившиеся в края табурета, точно парализовало.
Бармен-Максим насмешливо посмотрел на настоящего Максима и, скривившись, заверещал:
– Тебе когда-нибудь швыряли курицу в рожу? Нет? Ну и хорошо. А мне швыряли…
Он выудил из-под стойки неизвестно откуда взявшуюся курицу и принялся остервенело лупить себя.
– А за что? – Бармен усмехнулся и поглядел на Максима. – За всю мою доброту и заботу. Вот так вот просто – бац!
И бармен со всего размаху заехал курицей в физиономию Максиму.
Тот подскочил как ошпаренный и с ужасом огляделся по сторонам. Танцующая группа замерла и медленно обернулась, и у каждого – было его лицо. Девица, сидевшая за соседним столиком, неожиданно кинулась к нему и, чуть ли не уткнувшись в Максима его же, Максимовым, лицом, прошипела:
– А ты меня не учи, как жить! Я сам кого хочешь поучить могу!
Максим бросился вон из клуба, сшибая по пути столики, стулья и, даже не пытающихся увернуться, «Максимов».
На выходе Максим-охранник крикнул ему:
– Мужчина, пакет не забудьте!
Но Максим его не слушал. Отчаянно голося, он распахнул входную дверь, бросился на улицу и тут же налетел лбом на стену. Искры брызнули из глаз. Максим пошатнулся и упал.
Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, тяжело дыша, и наконец с трудом разомкнул отяжелевшие от боли и ужаса веки. Прямо над головой, слегка потрескивая и покачивая из стороны в сторону оранжево-зелёным пламенем, горел факел.
Максим сел и обхватил голову руками. Мелкая дрожь сотрясала всё тело. Он опять был в лабиринте. Крепко зажмурился, вновь открыл глаза. Лабиринт никуда не девался.
Нащупав висевший на поясе полиэтиленовый пакет, Максим извлёк из него водку. Глядя перед собой в молчаливую и жуткую тьму лабиринта, он механически откупорил бутылку и, присосавшись к горлышку, стал жадно глотать обжигающий горло алкоголь.
Некоторое время Максим тупо смотрел на лежавшую под ногами карту, словно не понимая, что это вообще такое, будто видел её впервые. Наконец мысли в разгорячённом мозгу пришли в некое подобие порядка, и он, собравшись с силами, поднялся и медленно побрёл по каменным плитам коридора.
Судя по карте, до выхода из лабиринта оставалось не более половины пути. Максим решил, что больше не будет отвлекаться, и уверенно шёл к своей цели. Через некоторое время ему захотелось в туалет (вполне естественная потребность). Он было собрался справить нужду прямо в коридоре, но инстинкт заставил его шагнуть в одну из немногих ниш, скрывающихся в темноте.
Что-то звякнуло, и острая боль пронзила голень чуть выше ступни. Максим взвыл и выронил факел. Руки судорожно стали ощупывать ногу и наткнулись на металлический предмет, острыми зубьями впившийся в лодыжку.
«Капкан! – сообразил Максим. – Кой чёрт он тут делает?»
Продолжая завывать от боли, он попытался раздвинуть хищные челюсти капкана, но тот не поддавался. Пришлось воспользоваться факелом – благо рукоятка у него была крепкая. Кое-как Максиму всё же удалось высвободить кровоточащую, облепленную рваной штаниной ногу.
Он сел на пол и, поднеся факел к ноге, стал осматривать рану. Рана казалась не опасной. Кровь сочилась из многочисленных порезов, нога ныла и зудела, но кость была цела – ногой он мог шевелить.
Максим поднялся и, расстегнув ширинку, стал мочиться на треклятый капкан, изрыгая при этом самые непристойные ругательства.
Он вылил остатки водки из первой бутылки на рану. Боль была адская, будто он сунул ногу в кипяток, но Максим понимал, что дезинфекция необходима.
Дальнейший путь по лабиринту давался с трудом. Хромая, он миновал ещё несколько поворотов. Внезапно до слуха его вновь донёсся чей-то голос. Скорее даже не голос, а плачь или тихое всхлипывание. Остановившись у развилки, он прислушался. Карта велела идти налево, а всхлипы доносились справа. Страх и здравый смысл требовали повернуть налево, но любопытство и тайная надежда увлекли Максима направо.
И вновь он очутился в помещении, о размерах которого невозможно было судить, ибо свет факела не доставал ни до стен, ни до потолка.
Держа факел наперевес, Максим медленно двигался вперёд до тех пор, пока из темноты неожиданно не вынырнула до странности знакомая фигура. Женская, облачённая в длинный, до пят, синий атласный халат. Она стояла к нему спиной, и плечи её слегка подрагивали, чёрные волосы поблёскивали в свете факела.
– Ира? – удивлённо воскликнул Максим.
– Что у тебя с ногой? – тихо спросила она.
– Да ерунда какая-то! Представляешь, угодил в капкан.
– В капкан? – словно эхо.
– Ну да! Главное, совершенно непонятно, откуда он взялся… А ты как здесь?
Ирина молчала. Он протянул руку. Но стоило ему коснуться её плеча, как халат дрогнул, сморщился и упал на пол, словно в нём и не было никакого тела. При этом голова гулко стукнулась о пол, подкатилась к ногам Максима и, бешено вращая глазами, скорчив омерзительную гримасу, отчаянно завопила:
– Это моя квартира!
Максим пришёл в себя уже в коридоре. Он не запомнил, в какую сторону бежал и сколько поворотов успел сделать, прежде чем сообразил, что, если сейчас же не остановится, то просто задохнётся.
«Карта!» – пронеслось у него в голове.
Он даже не заметил, как обронил её.
– Господи! Да что же это? – взвыл Максим.
Надо успокоиться, уговаривал он себя. Но организм отказывался повиноваться, сердце колотилось со скоростью отбойного молотка, а рот жадно глотал воздух, которого катастрофически не хватало.
Максим вытащил из пакета оставшуюся бутылку водки и, присев у стены, дрожащими руками стал откупоривать её. Ему это удалось не сразу. Когда наконец пробка поддалась, он поднёс горлышко к губам и на мгновение задумался. А если всё виденное всего лишь белая горячка? У него раньше никогда не было белой горячки – он даже не представлял себе толком, что это такое. Хотя, судя по услышанным от кого-то рассказам и прочитанным где-то описаниям, такие видения вполне могли быть следствием именно этого состояния. Но лабиринт? Максим огляделся. Лабиринт ведь остался. А значит… Значит, что? Это значит, что если Максим сейчас будет думать об этом, он окончательно свихнётся. Вот! Надо во что бы то ни стало срочно приглушить все мыслительные процессы, а для этого существует лишь одно
