в потолок, но рука, не выдержав собственного веса, безвольно упала на стойку и опрокинула недопитую рюмку.
– Повтори, – сказал Максим заплетающимся языком, пытаясь поставить рюмку на место. – Кто она такая? Ты не знаешь? И я не знаю… Нет, я знаю: она – никто! Ноль! Даже ещё меньше. Она всю жизнь сидит у меня на этом… на шее, и хоть бы что. Я её кормлю, пою, одеваю, а она… курицей мне в рожу. Ты представляешь? Курицей – в рожу… Тебе когда-нибудь швыряли курицу в рожу? Нет? Ну и хорошо. А мне швыряли… И за что? За всю мою доброту и заботу. Вот так вот просто, – Максим с размаху хлестнул себя по физиономии, – бац! И…
Он вздохнул и окинул мутным взглядом танцующих в зале.
– О! Смотри, как пляшут!
Сидя на высоком табурете, Максим попытался изобразить несколько па и чуть не свалился.
– Ну-ка, накати ещё, – сказал он, повернувшись к бармену и тыча пальцем в рюмку.
– Может, вам уже достаточно? – на всякий случай поинтересовался бармен.
– Никогда! – ответил Максим, помахав оттопыренным указательным пальцем у него перед носом.
Но тут в сознании что-то щелкнуло, он полез в карман, вытащил несколько мятых купюр и долго вглядывался в них.
– А может, ты и прав, – наконец сказал он. – Давай последнюю, и алес. Сколько с меня?
Проглотив очередную порцию водки, Максим поморщился, фыркнул и, бросив на стойку деньги, стал сползать с табурета.
– Вам такси вызвать? – оценивающе посмотрев на него, спросил бармен.
– Нет, нет. Я сам. Сам.
Качаясь из стороны в сторону, Максим добрёл до лестницы и, упираясь в стены руками, с трудом поднялся наверх. У входа он ещё раз проверил карманы и убедился, что неприкосновенный запас наличности практически иссяк.
– Мужчина, пакет не забудьте, – напомнил охранник.
– А, да-да! – спохватился Максим и стал шарить по карманам в поисках номерка.
Наконец номерок нашёлся. Максим получил назад свой пакет и уверенно шагнул в ночь.
Дождик продолжал моросить. Максим зашёл в сквер и остановился под деревом. В голове была полная каша. Он никак не мог сообразить, где он и что он тут делает. Потом в памяти вновь всплыла недавняя стычка с Ириной. Максим буркнул: «Стерва!» – и с трудом удерживая равновесие, направился куда глаза глядят.
Дождь тем временем усилился. Максим огляделся по сторонам в поисках укрытия. Ткнулся в первый попавшийся подъезд какого-то дома, но дверь оказалась закрыта. Он принялся беспорядочно жать на кнопки домофона. Ничего не добившись, плюнул и зашагал дальше.
Однако мокнуть под проливным дождём не улыбалось даже в таком разгорячённом состоянии. Проходя мимо строительной площадки, он машинально толкнул калитку, и та поддалась. Затянутое сеткой ветхое полуразрушенное строение не вызывало особого доверия, но сейчас это было единственное укрытие. Поразмыслив, Максим шагнул в тёмный проём.
Пошарив руками, он нащупал какую-то балку и, усевшись на неё, шумно выдохнул.
– Вот так и живу, – сказал он, обращаясь в пустоту. – Как последняя собака. Из дома выгнали. Ночуй, Максик, где хочешь. Но я ей этого так не спущу. Я ей устрою… Я ей… Провалиться мне на этом месте…
Оглушительный треск прервал грозную тираду, и Максим с воплем полетел куда-то вниз…
Он лежал на спине и стонал. Голова гудела, правое плечо саднило, в ногах ощущалась неприятная ноющая боль. Максим пошевелился, пытаясь убедиться, что всё цело. По счастью, он отделался лишь ушибами. Хмель куда-то улетучился, но ещё не до конца. Хорошо, что был выпивши, подумал Максим, а то бы точно что-нибудь сломал. Пьяным в таких ситуациях везёт. Он приподнялся на локте, таращась в непроглядный мрак. Вспомнил о зажигалке. Свет от маленького пламени немного резанул глаза.
Максим встал, держа горящую зажигалку над головой. Справа и слева высились останки, по всей видимости, очень старых каменных стен. Сверху угрожающе нависали обломки деревянных конструкций. Если вся эта масса рухнет, мало не покажется. Значит, надо поскорее отсюда убираться.
Позади Максима ход был полностью завален, зато прямо перед ним поблескивала почти свежей светло-серой краской здоровенная металлическая дверь, а справа от неё торчал из стены самый настоящий факел. Точнее, не из стены, а из продолговатого конусообразного металлического держателя, укрепленного на стене. Максим даже присвистнул от удивления – такое он видел только в кино.
Не слишком рассчитывая на успех, он поднёс к факелу зажигалку. Факел тут же вспыхнул ярким, оранжевым в центре и зеленоватым по краям, пламенем. Сразу стало светло, появилась возможность осмотреться.
Прежде всего, он изучил место своего падения. На земле, а точнее, на каменном, заросшем землёй, полу лежал пакет. Максим опустился на колено и проверил его содержимое. Обе бутылки оказались целы, лишь пачка плавленого сыра слегка помялась.
Он попытался ковырять землю на месте завала, но поняв, что это бесполезно, взял пакет и вернулся к двери. На крашеном металле багровела выведенная крупными буквами надпись «вход», под которой выделялся непонятного значения символ, представлявший собой загнутую в кольцо стрелку, таким образом, что её остриё упиралось в хвост.
Максим провел ладонью по гладкой холодной поверхности и неуверенно толкнул дверь. Послышался противный скрежет, и дверь приоткрылась. Он неуверенно заглянул в проём. Темнота. Максим снял со стены факел и, держа его над головой, осторожно перешагнул высокий порог.
За дверью оказалось небольшое круглое помещение со сводчатым каменным потолком, плавно переходящим в стены. Напротив двери чернел убегающий вдаль узкий коридор. Возникало невольное ощущение, что Максим очутился в каком-то средневековом подземелье, только крашеная металлическая дверь не вписывалась в этот антураж. Потолок был довольно высокий, в центре – никак не меньше трёх метров. Вдоль стены валялся всякий хлам: коробки, ящики, тряпки. Максим положил на пол пакет и стал рыться в мусоре, надеясь, что это поможет ему понять, куда он попал. Неожиданно позади раздался пронзительный лязг, и что-то с силой грохнуло. Максим вздрогнул, выронил факел и, рухнув на пол, инстинктивно накрыл голову руками.
С минуту он не решался пошевелиться и даже боялся открыть глаза. Когда уверенность наконец вернулась, он осторожно сел и, подняв с пола факел, посмотрел назад. Дверь была закрыта. С этой стороны она выглядела так же, как и с другой: багровая надпись «вход», а под ней закольцованная стрелка. Дрожа всем телом, Максим подполз к двери на четвереньках и попытался открыть её. Ручки на двери не было, поэтому он старался пальцами за край тянуть её на себя. Но дверь не поддавалась. Ужас охватил его, он вскочил и, бросив факел, принялся барабанить по двери кулаками.
Наконец, утомившись и совершенно отбив руки,
