ипотеку неработающей женщине?!
Что-то тревожное мелькнуло в его душе.
– В общем, Вы как в тюрьме? – спросил он.
– Ну, не в тюрьме, конечно, главное, что не надо думать о быте! Но неприятно, конечно, жить в общежитии. Да и контингент тут… – она замолчала.
– А зачем вы меня нашли? – спросила она.
– Мама просила, – сказал он. И сознался:
– Я не знаю, чем могу вам помочь.
– Ничем, – резко ответила Дина, – я ведь и не прошу.
– Разрешите, я иногда буду вас навещать, – спросил Андрей – Видимо, мама и имела ввиду хотя бы это,
…Возвращаясь из инвалидного дома по грязной от мокрого снега дороге, Андрей вдруг подумал, что он не подозревал, что вот здесь, в этом городе, вдали от улиц освещенных огнями торговых центров, ресторанов, кафе, где за уютными столиками сидят счастливые люди, обсуждающие какие-то свои проблемы, существует и другой, никому неведомый мир искалеченных людей, живущих совсем другими проблемами и тоскливо ожидающих только одного – окончания своего существования.
Он в очередной раз ругнул себя за то, что нырнул в эту пропасть, залез в чужую жизнь, о чем его никто не просил.
Все, решил он. Конечно, на этом надо ставить точку и скорее забыть всю эту историю. Тем более, что Дина сама сказала, что помочь он ничем не сможет, и помощи от него она не ждет.
Да и на вопрос о завещании как-то промолчала. Они вообще разные люди, о чем им разговаривать?!
– Ну, как? – спросила Валентина за ужином, зная, конечно, что Андрей, найдя адрес, посетил подругу матери.
– Никак, – ответил Андрей, – решил не размазывать эту кашу.
– Живет нормально, за ней ухаживают. Ну не дома, конечно, но есть у нее другой выход?
Однако, перед глазами все время появлялся мужик в майке, гогочущие мужики в столовой, ожидающие спектакля, когда Дина заблудится по их указаниям и где-нибудь грохнется.
– Андрюш! – прижалась к нему под одеялом жена. – Ну, не ври мне, я ведь тебя знаю. Что там случилось?
– Несчастье! – Андрей вздохнул.
– Понимаешь, все в этой истории что-то нечисто. Кто-то ее сильно дурит.
И рассказал про свой разговор с Диной.
Валентина, вдруг отвернулась от него и уже холодным голосом сказала:
– Слушай, у меня впечатление, что это твоя Дина может, чуть ли не между нами лечь! Как же мы без нее до сих пор жили? А теперь она, что член нашей семьи?! Ты в нее не влюбился, случайно? А может быть, между вами уже отношения?!
Такого Андрей не ожидал.
– Валь! Ну да, зря я влез. Но что теперь делать? Зная, что человека тянут в какую-то яму, все бросить? Мол, дело не мое!
– Ну, как-то мы жили без нее! Ты уж определись, Андрюш, где твое дело – здесь или там?
– Да, здесь, конечно!
– Ну, тогда все! Забудь о ней!
… Серый зимний рассвет застал их отвернувшихся друг от друга.
Но нужно было на чем-то остановиться. Решили так: Андрей заявит о своих подозрениях в органы, и пусть они сами разбираются.
… Но прежде, чем обратиться в органы, Андрей решил проверить обоснованность своих подозрений. И все. И забыть!
Попросив у заведующей инвалидным домом еще одно разрешение на свидание с Диной, он провел ее в кабинет заведующей.
–Скажите, – спросил он, – как попала сюда Дина Николаевна?
– Как и все! – удивилась заведующая. Было направление от собеса, медицинские справки…
– А что любой инвалид так сюда может попасть?
– Если есть основание, любой!
– А основание это что?
– Решение комиссии собеса о невозможности конкретному инвалиду себя самостоятельно обеспечивать.
– Говорят, очередь на годы?
– Кто это говорит? У нас и сейчас есть свободные места.
… Обратный путь в палату шли молча.
Андрей осторожно вел Дину Николаевну по коридору.
– Здесь есть окно? – внезапно спросила Дина.
– Есть!
– Подведите меня к нему. Я не могу сейчас идти в палату.
Подошли к окну. Там за окном этого дома скорби шла другая жизнь. Веселая, печальная, но другая. Там шли свободные люди, свободные в своих действиях, в своих поступках, планах, желаниях.
Там сидел снегирь, сейчас и он улетит в свою жизнь.
А здесь был казенный коридор, палата, в которой они обречены жить всю оставшуюся жизнь.
И жизнь эта по расписанию и по команде.
Лицо Дины было отрешенное, невидящие никого глаза смотрели пустыми зрачками в заснеженное окно.
– Ну, как? – растерялся Андрей. Я хотел, ну как бы это сказать, освободить вас из плена. Вас же обманули!
– Люди недобрые! – ответила Дина, – так начали обманывать, как только я слепой стала. Жить мне еще, может долго. Вы что меня будете сопровождать по жизни?!
А на счет плена…. Ну и куда я пойду? Опять в свою квартиру? В которой даже не могу приготовить еду?!
– Да, – пробормотал Андрей, – а я хотел бы помочь жить, вам здесь, и когда будет возможность, пригласить к себе и опять сюда вернуть. Все-таки это какая-то свобода.
– Ничего не хочу! – глухо сказала Дина, – хочу умереть.
– Дина Николаевна! – как можно более осторожно сказал Андрей, – выбирайте сами: или, если хотите, я уйду или добьюсь Вашего освобождения. Я буду считать, что выполнил свой долг перед мамой.
На следующий день, подав письменную просьбу отпустить ее до восьми вечера под попечительство Андрея, Дина вместе с ним, написала заявление на подозрение в мошенничестве в отдел борьбы с организованной преступностью.
Когда Андрей, Валентине рассказал об этом, она неожиданно взорвалась:
– Знаешь, я устала от такой твоей абсолютно ненужной ни нам ни ей заботе.
– Почему не нужной?! – удивился Андрей.
– А чем ты помог? Ты понимаешь, что таким помочь можно только одним: взять их в свою семью, и довести до конца жизни. Ты готов?
– Да, нет, конечно!
Андрей удивился, что жена его не понимает – и в мыслях такого не было! Просто у Дины обнаружились обстоятельства, в которых она сама бы не разобралась. А других кроме меня у нее нет!
– А ты есть?
– Ну, случайно, поняла?
– И что теперь? – уже наступает другая жизнь?! Ею как пользовались, раз она не видит, так и будут пользоваться! Будут воровать деньги, которые она будет давать на еду, жить в ее квартире! Может из квартиры сделают притон и саму на наркотики посадят!
Вот что ты хорошего сделал?!
… Через неделю Андрея вместе с Диной вызвали в полицию.
– Дело не хитрое, – объяснили им. Заведующая совбезом предложила Дине поменять два года бесплатной аренды якобы, для дочери, на дом инвалидов.
Для закрепления отношений подписала с ней договор, закрепленный нотариусом.
А на самом деле слепая
