Книга Русская жизнь-цитаты 1-7.04.2023 - Русская жизнь-цитаты

Украине — трудом ее фермеров и ИТ-специалистов. В эпоху антропоцена восхищаться превосходством нефтегазовых доходов немного близоруко. То, что Россия в 21 веке демонстрировала экономический рост, а Украине это удалось хуже, — подтверждает ли этот факт превосходство России или, напротив, дискредитирует те показатели, которыми измеряется рост?  Влиятельная издательница журнала The Nation Катрина ван ден Хейвел за неделю до российского вторжения допускала, что «Украина ближе всех в Европе подошла к несостоявшемуся государству». Согласно ее утверждениям (не соответствующим действительности), три американских президента отказались предоставлять Украине военную поддержку, поскольку «ее не стоило защищать». Наконец, ван ден Хейвел предложила заключить «сделку, которая гарантирует Украине суверенитет и независимость в обмен на гарантию ее нейтральности». Она позабыла, что Украина уже отказалась от ядерного оружия и обрела суверенитет тремя десятилетиями ранее — и все это было гарантировано США, Россией и другими странами.  Профессор Джорджтаунского Университета Тейн Густафсон в своей основательной книге «Россия в эпоху климатических изменений» проанализировал вероятное воздействие энергетического перехода на российскую экономику. По его оценке, в начале 2030-х годов российский экспорт нефти, газа и угля резко снизится, а к 2050 году совокупный экспорт России сократится наполовину. Эта мрачная картина представляет собой «главный поворотный момент для России», писал Густафсон. Его работа была опубликована всего за год до войны, и прогноз для 2050 года сбылся уже в 2022 году — правда, в иной логической последовательности. Падение российского экспорта вызвали не действия по борьбе с изменениями климата — глобальный энергетический переход был ускорен российской агрессией.  Предсказания представляют собой иной жанр, нежели объяснения, и пророки отличаются от ученых. Во времена войн предсказания материализуются достаточно быстро для того, чтобы люди их запоминали и делали выводы об их авторах. Популярный историк Ниалл Фергюсон в январе 2022 года сравнивал Путина с основателем Российской империи Петром I. Подобно Петру, рассуждал Фергюсон, Путин победит в собственной битве при Полтаве, а имперская история России «вдохновляет нынешнего царя Владимира… гораздо больше, чем мрачные страницы владычества сталинского террора». Фергюсон понял Путина, который пару месяцев спустя и правда сравнил себя с Петром, — но не смог понять его войну. Игнорируя экономические и демографические проблемы России и веря в ее легкую победу, Фергюсон утверждал, что Украина «не получит существенной военной поддержки от Запада». Подобно Петру, Путин выиграет свою Полтавскую битву, писал Фергюсон: «Не удивляйтесь, если [путинский] парад победы состоится именно в Полтаве». Но по мере того, как война шла дальше, Фергюсон был разочарован вместе с другими почитателями Путина. «Значительная сложность прогнозирования движущих сил истории… заключается в том, что большинство катастроф застают нас врасплох», писал он в конце марта. Как бы то ни было, главное дело – вновь подтвердить свой патент историка. «В коридорах власти говорят… не на языке экономики и политики, а на языке истории», — утверждал Фергюсон. Теперь он прогнозировал, что Мариуполь падет за несколько дней, администрация Байдена не поддержит Украину, а Путин умрет своей смертью, поскольку так было с большинством российских лидеров. Как мы уже знаем, по меньшей мере некоторые из предсказаний Фергюсона не сбылись, начиная с парада победы в Полтаве.  В июне 2022 года профессор Университета Чикаго Джон Миршаймер утверждал, что основанием для путинской войны была угроза, которую представляло НАТО: вступление туда Украины обернулось бы «экзистенциальным» ущербом для России, что и оправдывало ее действия. Но спустя месяц-другой несостоятельность такого «политического реализма» продемонстрировали сами политики. Из-за того, что Путин начал войну, к НАТО решили присоединиться Финляндия и Швеция. С их вступлением западный альянс оказался гораздо ближе к жизненно важным центрам России, чем если бы Украине когда-нибудь удалось получить одобрение своей заявки. То, что ситуация почти наверняка будет развиваться именно так, мог предвидеть любой «реалист» — за исключением Миршаймера.  Эта цепочка событий представляет собой грандиозный образец политического немезиса. Путин настолько боялся НАТО, что в итоге привел его к порогу своего родного Санкт-Петербурга. Аналогичная история возмездия разворачивалась в сюжете с газопроводами. Путин так хотел, чтобы его газ пошел в обход Украины, что построил две очень дорогих трубы по дну Балтийского моря. Одна из них была завершена, но из-за начала войны не так и не заработала, другая едва функционировала. В сентябре 2022 года неизвестные лица — возможно, с российской стороны, а может быть, и кто-то из российских недругов — взорвали оба трубопровода. Между тем прокачка российского газа через Украину продолжалась и после начала войны.  Несмотря на все несбывшиеся предсказания, украинцы проявили доблесть на поле боя и искусство в дипломатии. Объединяя компетенции политика и актера, президент Зеленский развернул у себя в столице каждодневное политическое зрелище, что позволило ему завоевывать популярность у одних западных лидеров и отказывать в гостеприимстве другим. Из не-места, для которого на русском использовался предлог «на», а в английском требовался определенный артикль, словно у нее не было собственного имени, — Украина превратилась в политический центр мира.  Будущее напоминает тест Роршаха: люди реагируют на неопределенность, проецируя на нее свои желания. Будущее неизвестно ни экспертам, ни пророкам, но те, кто занимаются его предсказанием, раскрывают самих себя. Для экспертов нет худшей ошибки, чем давать неверные прогнозы во время войны. Taк мы узнаем об их желаниях, и эти желания бывают смехотворны.  История Z  Война против Украины была столь же бессмысленна, как и любой другой геноцид: она не могла принести России политических или экономических выгод — и не принесла. Помыслить эту войну можно было лишь в рамках некой структуры, совмещающей классический российский империализм и специфически постсоветский реваншизм — а кроме того, в ней присутствовал третий элемент: фетишизм. Российские потери оказались огромными и предсказуемыми, однако они не имели значения в сравнении с фетишем в виде Украинской земли, единственная ценность которой проистекала из идеи, что она считалась «нашей» и должна быть возвращена. Предполагалось, что это возвращение принесет российскому президенту, его элите и их народу славу, экстаз или какую-то иную разновидность удовлетворения.  Фетишистское желание не понимает никто, кроме самого фетишиста. Но разные фетишисты не понимают друг друга: для одного фетишем выступает каблук, а для другого — локоть. Тем не менее, фетишизм является авторитетной концепцией, которую жаловали и Маркс, и Фрейд. Почему кому-то доставляет удовольствие пресловутый каблук? Это непостижимо, и жертва, которой принадлежит каблук, столь же ошарашена, как и все остальные. Но для фетишиста все это не имеет никакого значения — его удовольствие выше всего остального. Именно эта диспропорция между частью и целым конституирует фетишизм. Крым — а равно