них можно разбить яйцо, и будет завтрак. Они сказали: «Вот ты его и приготовишь». Ну я и приготовил.
Но квартира, конечно…В ней только приходить и спать. Что собсна они и делают. Зато от метро близко. Да и к универу. Так что удобнее, чем в общаге. Поэтому они даже рады, что их выселили.
─ А почему выселили?
─ Одеяло загорелось. От старого советского обогревателя. Это всё ночью было. Хорошо, что проснулись. Вадим ─ от сирены. И разбудил Олега.
Олег говорит: «Вытыкаю беруши, поднимаю маску для сна, слышу вой сирены и вижу, как Вадим носится с горящим одеялом».
Но Олег… ой, он вообще. Спокойно встал, взял бутылку воды, потушил одеяло и спокойно говорит: «Ну что, братан, ждём». Тут все и прибежали: пожарные ─ и начали орать, комендантша ─ и начала орать, охранники ─ тоже начали орать. Все орут. Утром пацанов и выселили.
Причём кто виноват, что в общаге холодно? Вот на этаже живет какая-то девушка, вечно чего-то напьётся, и ей скорую вызывают. Так её не выселяют.
─ Потому что пожара не было.
─ Мда… мораль никого не заботит. А Олег с Вадимом не курят даже.
Брат засопел от несправедливости, смачно отхлебнул чай и впал в задумчивость:
─ Нет, но квартира, конечно… Но зато парк красивый рядом!
О любви и огурчиках
Люблю покупать что-нибудь у местных бабушек. На местном рынке их не так много: крикливые торговцы оттесняют их. И они тихо сидят в каком-нибудь уголочке, редко замечаемые прожорливой толпой.
В основном они собираются около ж/д станции. Там и людей много, и всем места хватает.
─ Огурчиков?
─ Да, давайте! Сколько?
─ 50 рублей ─ килограмм. Сейчас вам пакетик дам.
Бабуля открывает свою старенькую сумочку, достаёт пакетик. Он не шелестит так, как новые пакеты, потому что она его бережёт: хранит в нём овощи, потом моет, сушит и снова хранит.
Мне всегда нравится наблюдать, с какой любовью эти бабушки относятся к тому, что вырастили сами. Вот сейчас она осторожно и заботливо кладёт каждый огурчик в пакетик. Аккуратно завязывает и подаёт мне: «Очень вкусные, это свои».
Свои от не своих я отличить могу. У бабушки и дедушки всю жизнь был огород. Есть и сейчас, только размах уже не такой, потому что дедушки нет с нами. По настоящему вкусу домашних овощей скучаю, поэтому радуюсь, когда бабули продают своё.
Помню, бабушка как-то решила посадить кустики помидорок черри. Брат как раз у неё гостил. Звоню ему:
─ Ну и что ты делаешь?
─ В помидорах сижу.
─ Прячешься что ли?
─ Нет, кусты объедаю. Такие сладкие!
Все сладкое: и перчик, и помидорчики, и огурчики, и кукурузка. Кстати, вот в этих суффиксах и заключена любовь. Замечали? Редко какая бабушка скажет просто «огурцы» на то, чему отдала много заботы и внимания.
А сколько волнений было по поводу полива! Дедушка каждый вечер поливал, иначе не будет урожая. А как ждали дождь! «Вон туча заходит», ─ радуется бабушка. А потом надежды рушатся: туча прошла мимо, а в колодце уже не так много воды.
Беру огурцы, рассчитываюсь:
─ Сдачи не надо…
─ Ой, дай вам бог здоровья!
Хотя замечаешь, что она радуется не только лишним 50 рублям, но и тому, что плод её заботы не пропадёт ─ он кому-то нужен. И его не просто съедят, а с удовольствием. Потому что вкусно и потому что с любовью.
Минск за окном
─ Девушка, вы не против, если я тут прям штаны скину? – спрашивает среднелетний белорус, уже начиная скидывать.
Киваю и говорю:
─ Смотреть не буду.
В белорусском поезде, видимо, принято скидывать «тут прям». Правда, вокруг меня были одни мужчины, поэтому про женщин ничего не могу сказать. Но всем нормально. Мне тоже как-то стало легко. Действительно, чего жаться в этом качающемся туалете, когда можно на месте переодеться. Но я всё-таки направилась в туалет.
В российских поездах такого тренда нет. Или я не видела. Хотя дело конечно не в поездах, а в людях. Русские мужчины вообще никогда ничего не скидывают и ложатся спать в том, в чём их мать из дома выпустила. Я как-то пробовала спать в джинсах ─ не выспалась.
Поезд хорошенький, чистенький, везде розетки, а постельное бельё в полосочку. Проводница тоже чистенькая, очень славная. И ей как-то не откажешь. Поэтому она легко осуществляла сбыт сувенирной продукции. Причём, в отличие от наших плацкартов, сувенирами тут считаются конфеты.
Выглядело это так:
─ Мужчина, может, чаю? ─ заботливо спрашивает она.
─ Мм… давайте.
─ И печенье, да? Шоколадное. Или вафли?
─ Давайте печенье.
Проводница возвращается с обещанным, а также охапкой подарочных конфет.
─ Вот у нас еще конфеты есть. Не хотите в качестве сувенира? Вкусные, посмотрите.
Мужчина посмотрел и купил. Даа… это вам не лотереи от РЖД и ручки с тапочками. Хотя, думаю, если бы к каждой лотерее бонусом шли конфеты (или те же тапочки), их бы охотнее покупали.
Соседи уже спят, нарастает храп. Я понимаю, что забыла беруши, и начинаю активно желать хорошо выспаться. Но что-то во вселенной сегодня не срабатывает, храп усиливается. Поэтому я уже мечтаю просто оглохнуть.
Последний из бодрствующих тоже скинул, залез под одеяло, лёг. Подумал немного, сел, снял носки, сделал из них комок и засунул его в ботинки. Удовлетворенно вздохнул и с удовольствием откинулся на подушку.
Я сидела и смотрела в окна впереди, боковым зрением улавливая окно около меня. Небо какое-то светлое, на фоне мчатся остроконечные силуэты ёлок и крыш. Всё это мчится вокруг тебя. И ты ощущаешь себя мчащимся в пространстве. Захватывающе!
Всю ночь ворочалась. Наушники в ушах вместо берушей не помогали. Уснула я под утро, снилось, что мне лень идти, и я вспомнила, что умею же летать. Но тут в поезде включили свет ─ пора вставать! Приехали ─ Минск за окном!
Памятные артефакты
Брат трясёт передо мной коробкой из-под нового белья, возмущаясь ценой за три пары трусов:
─ Целых 1200!
─ Так за три пары же, нормально.
─ В другом магазине вообще почти 3 тыщи. И это за две пары!
Возмущенно сопит и вслед за трусами достает из пакета продукты:
─ Я купил еды, которую мы можем себе позволить, ─ важно заявляет, кивая на хлеб и майонез.
─ Прекрасно.
─ Что на ужин? О… курица?
─ Да.
─ Тебе что, заплатили? ─ брови
