— Я думал, ты ушла, — голос Антона, раздавшийся со стороны, привел меня в чувство. Парень стоял в дверном проеме, облокотившись плечом на дверной косяк и скрестив руки на груди. На лице ни единого признака того, что он хоть сколько-нибудь сожалел о содеянном.
— Как ты мог, Антон? Почему? И почему именно Алинка? — спросила сдавлено, а внутри все жгло от невыносимой боли. Он ведь вообще не чувствовал за собой ни грамма чувства вины.
— Почему? — усмехнулся и, словно удивляясь моему вопросу, выгнул бровь. — А ты не догадываешься?
— А должна? — сглотнуло ком в горле. Как же противно было видеть мерзковатую ухмылку человека, которого считала самым родным и близким после смерти мамы. — Чего тебе не хватало, Антон? Я ведь все для тебя делала.
— Все? Да ты же достала меня своими проблемами, — подняв руку он указал на горло и добавил, повысив голос. — Вот здесь у меня уже сидишь. Ты посмотри, в кого ты превратилась, тебе двадцати нет, а выглядишь на все тридцать. Вся в делах, вся в проблемах. Мне нормальная баба нужна, понимаешь, нормальная. С тобой же даже на людях показаться стыдно, да и в постели ты так себе.
— А с Алинкой, значит, не стыдно? И в постели она не так себе? — прошептала, вроде тихо, но он услышал. Горячие слезы ручьем потекли из глаз, заливая любимую рубашку. Каждое слово Антона било наотмашь, проникало в самое сердце. Да, в последнее время у меня не было времени следить за собой, как-то не до того было, мне Мишку из детдома забрать нужно, а деньги себя сами не заработают. — Что ж ты тогда бегал за мной столько? Цветы носил, в комплементах рассыпался? — припомнила ему те пару месяцев, что он таскался за мной щенком.
— Так тогда с тобой интересно было: красивая, живая. А потом превратилась в черт знает кого. Мне скучно с тобой, понимаешь, душишь меня своими проблемами бесконечными. И брат этот твой, Миша то, Миша се. Да Алинка — глоток свежего воздуха.
Последние его слова подействовали на меня лучше ушата с ледяной водой. Все вдруг встало на свои места, у меня словно глаза открылись.
— Проблемы говоришь? — усмехнулась, стерев слезы. Даже плакать уже не хотелось. Да и над чем плакать? Над куском говна, называющим себя мужчиной?
Господи, да как можно было быть такой дурой. Перевела взгляд на несостоявшегося женишка. А он ведь даже пальцем не пошевелил, чтобы хоть как-то помочь мне решить проблемы. Когда полгода назад умерла мама, мне всем пришлось заправлять самой, у меня даже времени погоревать не было, мне мать нужно было похоронить, с долгами рассчитаться.
Квартиру банк отнял в качестве погашения задолженности. Мишку опека забрала. А Антон, он ведь и не поддержал меня толком, даже пожить у него не предложил. Я тогда у Алинки перекантовалась пару дней, пока комнату себе не нашла. В мыслях один за одним пролетали события полугодовалой давности.
Я ведь со всем сама справлялась, ни от подруги, ни от парня я не получила нужной поддержки. Антон лишь красиво говорить умел и на работу постоянно ссылался, мол новое звание, повышение. А Алинка… да черт его помнит, я тогда в таком состоянии была, не понимала даже, что никому не нужна.
— И какими же проблемами я тебя так достала? А ну-ка напомни мне, разве я хоть раз тебя о чем-то попросила? Нет, Антон, я со всем справлялась сама, пока ты жил в свое удовольствие. Ты же даже не в состоянии рубашку себе погладить, боже, это как же я была слепа.
Подскочив с места, я прошла мимо парня, вышла в коридор, в дверях которого стояла Алинка, подслушивала. Улыбочка на губах, довольная такая, словно в лотерею выиграла, только не догадывается она — тот еще лот.
— А знаешь, — уже у самой двери обернулась к парню, — это не я так себе, просто размерчиком тебя природа обделила, да и пользоваться ты так и не научился, а она, — кивнула на улыбающуюся подругу, — просто хорошо притворяется.
Не дожидаясь ответной реакции, я пулей вылетела из квартиры Антона, сбежала вниз по лестнице и только оказавшись на улице, позволила себе разрыдаться. Нет, не из-за предательства двух близких мне людей, а от безысходности. Я просто не знала, что теперь делать и как жить дальше. А главное, как вернуть Мишутку.
* * *
Я не буду плакать. Не буду, даже несмотря на весь ужас, который увидела. Нет. Заставляя себя делать рутинную работу, отвлекаться на мелочи, я собралась до кучи и на следующий день уже стояла перед воротами детского дома, где был мой Мишутка. Вот самое важное и ценное в моей жизни, и, если я не смогу бороться, все будет зря.
На входе меня встречала Людмила Павловна в идеальном костюме, с прилизанной прической. Снисходительно улыбаясь, призывно помахала мне рукой.
— Доброе утро, Настенька, у вас есть полчасика, — пригрозила указательным пальцем и впустила меня в просторный зал со множеством дверей.
Всюду были забавные зверушки, но все это настолько затертое и древнее, что сердце против воли пропустило удар.
— Я помню, Людмила Павловна, все помню, — сжимая в руках игрушечную машинку, двинулась по коридору в общий зал, где играли дети разного возраста. Одежда невзрачная, взгляд потерянный, они все были на «передержке», пока решался вопрос с лишением родительских прав или еще какими проблемами.
Миша сидел у окна и держал в руках мяч. Сам, никого рядом с ним не было. Да, я слышала, что он замкнулся и даже с детьми не коммуницировал. Психолог пыталась поработать с ним, но деталей мне не говорят.
Малыш был в синем пушистом свитерке с шариками, который я в тот злополучный вечер надела на него, пока соцслужба ждала у дверей. Слезы собрались в уголках глаз, нет. Нельзя плакать при нем.
— Мишутка, — махнула ладошкой, опустив машинку на пол. Раскинула руки в сторону, ожидая, что он побежит…как обычно. Это был наш ежедневный ритуал. Но Миша даже не посмотрел в мою сторону, хоть и очевидно, что слышал.
Я несмело подошла ближе, впиваясь ногтями в ладошки. Вполне понимала причины такого поведения, но сделать ничего не могла.
— Родной, привет, — опустилась перед ним на колени и погладила спутавшиеся кудряшки. Весь в отца. Только цвет кудряшек напоминал растущий колосок, а не вороново крыло.
Миша отвернулся и закусил губу. Плечики сотрясались, и я не выдержала, обняла его сама, беззвучно глотая слезы.
— Ты меня бросила. Ты говорила, что всегда будешь рядом, но тебя нет, — прошептал и начал вырываться из объятий.
Это удар в сердце, конечно, но как объяснить ребенку, что не всегда ты можешь исполнить свои обещания?
— Посмотри на меня, — повернула личико к себе. — Я никогда тебя не брошу, Миша, никогда. Просто мне надо кое-что сделать, чтобы ты смог остаться со мной. Это все так сложно пояснить… — замирая на секунду, пыталась собраться с мыслями. — Я никогда не оставлю тебя, никогда-никогда, что бы ни случилось.
— Мама тоже так говорила, а потом ушла и больше не вернулась, — предательский ком в горле начал душить. Миша смотрел на меня своими небесно-голубыми глазами и буквально убивал словами.
