Немесов обожал жену и душился ради нее. Единственный плюс – аромат держался максимум два часа, и из гонщика-стены он быстренько превращался в ходячую, ничем не пахнущую версию смартфона…
Немесов вообще не терпел запахи, а ими полнился их дом. В длительных новогодних поездках проклятая вода пропадала в глубине чемодана, а нос Немесова кайфовал от безделья.
Так вот, услышав при созвоне в голосе Вики апатию и слабость, Немесов представил, как пройдет их ужин. Как Виктория станет весело рассказывать какую-нибудь случившуюся в городе N историю – а потом на полуслове, с приоткрытым ртом и приклеенной улыбкой, замолкнет с таким видом, будто ей дали под дых. Немесов начнет очередной подсчет – и, возможно, к своему страданию, найдет пятую морщинку…
Закончится вечер тем, что Вика с отсутствующим видом будет долго смотреть, как поднимаются в бокале игристого живые пузырьки. Глядеть на это Немесову невыносимо.
Что это за жена?..
Эти настырные складки разрушают наш брак, – думал Немесов все чаще и чаще. – Неужели она не видит, как ухудшились наши отношения – или ей все равно? И почему она так категорична против пластики?..
Им бы малыша, рассуждал Немесов, чтобы внимание Вики с приблизившейся старости переключилось на пеленки. Однако ребенка не было – и это еще одна трагедия их семьи.
Немесов жаждал наследника.
С другой стороны, морщинок уже четыре – а он слышал, что родившие женщины увядают быстрее. Страшно вообразить, в кого Вика превратится после родов…
В общем, представив уныние грядущего ужина, Немесов огляделся, как человек ищущий выход из тупикового положения. И за дальним столиком он увидал Туранова – который тут же ему помахал. Немесов подумал, что, возможно, энергичность Туранова будет как нельзя кстати: авось он сможет расшевелить Викторию и на время выдворить ее хандру.
Чувствуя, что ради любимой идет на невообразимую жертву, Немесов со вздохом предложил ей отужинать в гостях у Турановых. К тому же, сказал он, у них есть коллекция картин – это ее развлечет. Виктория как-то пробовала рисовать, но у нее ничего не вышло: Немесов думал, от недостатка таланта и вдохновения, но тут он снова дал маху.
Оказалось, Виктория уже знала о Туранове столько, что может написать о нем книгу. Она была заинтригована и согласна.
Однако сейчас Вика сидела на диванчике за спиной Немесова и на полотна не смотрела. Коллекция из двадцати пяти картин на 96% состояла из портретов монархов, которые ее не интересовали. А единственная оставшаяся – «Вечерний звон» Левитана на противоположной стене – погрузила ее в глубокую задумчивость.
Сам Туранов хлопотал только о «тортиках» и переезде в столицы – и был ей скучен. Немесов уже горько сожалел о своей задумке.
Нужно соблюсти приличия – и скорее уезжать.
– Ладно, так и быть, Петр Степанович. – Туранов неохотно кивнул. – Семь проклятых!.. Но, ей-богу, там нет ни капли восьмой.
– Давайте лучше отложим несколько бесперспективный пока разговор о морщинах, – ответил Немесов. Говорил он быстро, но голос звучал тихо и мягко, будто он ставил рекорд Гиннеса по скорочтению сказок. – Скажите лучше, почему у вас тут не висят советские? Почему у вас после Николая II сразу идет Ельцин и остальные наши президенты? Вам бы тогда, следуя вашей логике, либо советских вставить, либо убрать новых, разве не так?
– Видите ли… Советские все – дрянь и мятежники, – сказал Туранов. – Они разрушили все, всю Империю. Заметьте, Петр Степанович, в коллекции у меня нет Лжедмитрия. Я не поощряю всяких лже-. А все красные – это лже- в тридевятой степени. Их всех в пушку – и огня! Я только за легитимных и идеологически допустимых… И еще у меня нет «проходимцев» Годуновых.
– Хорошо-хорошо, разрушили Империю, вы сказали, но так и создали новую ведь, разве нет?
Пиджак попытался задушить – и Туранов расстегнул на животе пуговицы. Он хотел ослабить и галстук, но передумал – еще рано.
Следовало как-то впихнуть «тортик» – но как? Черт бы побрал этих московских с их ужимками и увертками.
– Россия по сути своей империя, Петр Степанович, – начал Туранов. – Это в ее генетическом коду. Тут хоть негра царем ставь, а будет совершенно одно… Не дай бог, правда, дожили, негров в цари! Или баб – ну, это уж вообще… Это штрафовать.
Со всем уважением, Виктория, но женщинам место на кухне и по дому. Это в ваших генах. Детишек воспитывайте, занимайтесь хозяйством, сажайте цветы. А власть… Ха! Оставьте власть тем, у кого для этого есть естественные способности и мозги!
Так вот, Петр Степанович, в России кого ни поставь, а мы будем завоевывать, завоевывать, завоевывать. У нас такой народ. Глупый и воюющий. Глупость надо чинить, перемешивать, – а войну не искоренить вообще никак…
А красные – мерзавцы и мятежники. Они совсем звери, своих кусали – ну кто так делает? Их всех в пушку – и огня. Нужно штрафовать всех этих тоскующих по СССР… А вот Ельцин, например, – по стати видно, что король. Как и наш нынешний президент… Он о-о-очень смотрится!
– Я вижу у вас на стене портрет, – сказала несколько задетая, но не показавшая виду Виктория. Говорила она с небольшим акцентом – высоким, мягким и мелодичным голоском, похожим на горный ручеек. – Ее, кажется, зовут Екатерина? Что она делает тут, если женщина?
– Это да. Но это же мужик в юбке, понимаете? – Туранов развел руками. – Она мутант. С одной стороны, она, конечно, полезный для России мутант… Она много для России хорошего сделала. Но… как женщина… рядом с такой и не чувствуешь себя мужиком. А что это за жена, с которой ты как бы и не мужик?..
Немесов задумчиво наклонил голову. Затем обернулся и с любовью посмотрел на Викторию.
Туранов выдохнул.
– Петр Степанович, клянусь богом, больше семи я не могу!..
Немесов слегка дернулся – но вместо ответа вытащил расшитый серебряной нитью платок. Запротирал очки.
– Евгений, вы верующий? – спросила Виктория.
– Да, – закусил губу Туранов. Никак не поддавался этот дипломатишка, крепкий орешек. – Истинно верующий. Понимаете, невозможно не верить, когда ангел, а возможно, сам Он меня навещал.
– Навещал?.. – заинтересовалась Виктория.
– Да, это будет довольно занимательно послушать, – сказал Немесов.
Сам того не понимая, Туранов ступил на верную стезю: путь к его цели лежал через Викторию.
А ведь Туранов видел ее как красивую дурочку. Причем, в его понимании, на последнем издыхании красивую, а дурочку в полном расцвете – и не придавал ей никакого значения. Он говорил только Немесову, смотрел лишь на него. Но каждое последующее слово ложилось на душу Виктории, как масло на хлеб, – и в конце она слушала не отвлекаясь.
Немесов между тем сел рядом с женой и невозмутимо продолжил втирать воздух в стекло. Ангелы были ему безразличны – он убежденный атеист. Хотя он носил крестик и, когда надо для репутации, посещал службы…
