— Вы надолго?
— Боюсь, что да, — улыбается он, разводя руками, — инквизиторов у вас почти не осталось. Со мной заключили контракт на полгода.
Я киваю. Со мной тоже заключали договор на тот же срок. И я ещё наивно надеялась, что по истечению контракта меня сочтут непригодной для службы.
— Почему вы выбрали такую тяжелую должность, мисс Локуэл? — глаза напротив уже не смеются — напротив, инквизитор предельно серьезен, — женщин на службе короны мало. Я бы сказал, единицы.
— Из-за моего дара, — решаю я не делать из очевидного тайны: все-равно рано или поздно узнает, — у меня большой резерв, а ещё я эмпат четвертой категории. Как вы понимаете, особого выбора у меня нет.
— Понимаю, — Максвелл откидывается на спинку стула и стучит пальцами по столешнице, — да, здесь момент тонкий…
— А вы? — задаю вопрос я прежде, чем разговор перейдет туда, куда не хотелось бы, — почему стали инквизитором?
— Примерно по той же причине. Резерв, правда, у меня небольшой…
“Значит, опустошать надо ещё реже” — думаю я, размешивая сахар. Понятно, почему он держится так спокойно.
— … но в отличии от вас, я эмпат шестой степени.
Услышанное заставляет меня замереть и удивленно посмотреть на мужчину.
Шестой. Последний, высший уровень эмпатии! В прошлом веке таких называли видящими, а в позапрошлом — еретиками. Собственно, из-за позапрошлого века их и осталось мало — Инквизиция хорошо проехалась по королевству, повсеместно истребляя эмпатов. А, учитывая, что свойство к эмпатии передается из поколение в поколение, то…
— Мистер Максвелл, а зачем вам это нужно? — вопрос срывается у меня с губ прежде, чем я успеваю включить голову. Инквизитор удивленно поднимает голову и я вынуждена продолжить, хотя больше всего мне хочется провалиться под землю, — с вашим уровнем вы можете работать консультирующим инквизитором, без заключения контрактов, без этой…
Я не заканчиваю — вижу, что он понял и слово “кабала” так и остается непроизнесенным.
Максвел отвечать не торопится — берет с блюда пирожок, добавляет в чай два кусочка сахара, неторопливо орудует ложкой.
— Понимаете, мисс Локуэл, — наконец разражается он, — к сожалению, здесь дело во мне. Понимаете…
Он допускает паузу. Я терпеливо жду.
— Я трудоголик.
Это неожиданное признание заставляет меня рассмеяться. Смеюсь я долго, вначале прикрывая рот ладонью, а затем и без нее — заливисто, взахлеб. Максвелл вначале весело пялится на меня, а затем внезапно поддерживает — и вот уже мы смеемся в два голоса, заставляя оглядываться многочисленных посетителей таверны.
Как ни странно, эта неловкая ситуация здорово разряжает атмосферу и следующие полчаса я провожу, увлеченно слушая нашего нового инквизитора. И он меня не разочаровывает — вдохновенно рассказывает какие-то забавные эпизоды из службы, сыплет байками о столичной жизни и в какой-то момент я даже забываю, что мы сидим в битком набитой забегаловке. Мне интересно — давно у меня уже не было таких ни к чему обязывающих разговоров. И инквизитор это понимает, потому что подливает мне чай и срывается в ещё одну историю. Он не спрашивает, не интересуется — он дает мне возможность просто провести время в приятной компании. И я за это благодарна.
Наконец, после очередной истории и уже непонятно какой по счету чашки чая я случайно бросаю взгляд на окно и ойкаю, углядев за ним синие сливки сумерек. Часы обреченно демонстрируют мой провал — большая стрелка медленно ползет к трем. Кажется, мы засиделись…
— Кажется, мы засиделись, — транслирую мысль Максвеллу.
Тот удивленно поднимает бровь, но не спорит — просит подавальщицу принести счет и завернуть с собой пару несъеденных пирожков. И — вновь лукаво смотрит на меня.
— Вас проводить, мисс Локуэл?
— Не стоит. У меня ещё здесь планы. Спасибо за чай, мистер Максвелл.
— Просто Риндан, — поправляет он меня.
В этот раз спорить я не хочу.
— Хорошо.
Я набрасываю на голову платок, обматываю его концы вокруг шеи и инквизитор помогает мне надеть тулуп. Странное ощущение мужского тепла за спиной аукается мне очень скоро — сходя с крыльца таверны, я подскальзываюсь и падаю. Но не успеваю — меня быстро подхватывают и ставят на ноги, а я с сожалением констатирую в гортани знакомый спазм.
— Ну что же вы, мисс Локуэл, — укоризненно сообщает поймавший меня Риндан, — смотрите под ноги.
Я сдавленно благодарю, держась за деревянный поручень и отчаянно надеясь, что инквизитор не поймет. Вроде удается — мужчина, прищурившись, смотрит на меня, но ничего не говорит. Лишь подставляет локоть и уточняет, куда мне теперь.
— В книжную лавку, — прошу я, так и не понимая, помогут ли мне эти проводы или нет.
— Я могу вас подождать, — предлагает Риндан, но я качаю головой.
— Благодарю, но нет. Боюсь, я надолго.
Дальнейшей настойчивости не следует. Проводив меня до низкого покосившегося здания, Максвелл прощается, желает хорошего вечера. Отвечаю тем же — и расстаемся мы на приятельской ноте. Не дожидаясь, пока мужчина скроется за поворотом, я взбегаю по низкой лестнице и толкаю дверь, вдыхая восхитительный запах бумаги и типографских чернил.
Я сижу в лавке долго — до тех пор, пока за окном окончательно не сгущается ночь и не зажигаются фонари. Присев за стол, листаю томик за томиком, старательно игнорируя вопросительные взгляды продавца. Наконец отбираю с десяток книг и, договорившись о доставке, выхожу в ночь, с наслаждением вдыхая морозный воздух. И только поймав извозчика, внезапно понимаю, что мясо я так и не купила.
Темная дорога способствует мыслям. Уткнувшись носом в воротник тулупа, я вспоминаю сегодняшний разговор. Интересно, есть ли у инквизиторов семьи? Ответа на данный вопрос я точно не получу — данные о личной жизни эмпатов выше пятого уровня хранятся под знаком государственной тайны. Сомневаюсь, что Максвелл сделает для моего любопытства исключение.
Сомневаюсь, что я его вообще о подобном спрошу.
Придерживая рукой корзину, я почти сползаю в сон, пока судорога, ящерицей пробежавшая по спине сверху вниз, не заставляет меня открыть глаза. Странно, в прошлые разы приступы были намного реже… неужели последнее дознание так повлияло?
Поэтому я так не люблю допрашивать женщин. Слишком много эмоций — разных, зачастую противоположных, куча полутонов и оттенков… не каждый выдержит.
Извозчик тихо правит сани. Мы движемся по заснеженной лесной дороге и только звон колокольчика оглашает округу. Тихо… волков здесь нет, изредка встречаются дикие кабаны и лоси. Но с наступлением зимы покой в округе нарушают только зайцы, наглость которых порой не знает границ.
И яблони надо укрыть…
Когда мы подъезжаем к калитке, я первым делом смотрю на соседский дом. Из трубы по прежнему идет дым, да ещё горит окошко на первом этаже. Там располагается кухня — я точно это знаю, так как перед покупкой осмотрела все дома на этой улице.
