Книга Мокрое волшебство - Эдит Несбит

Нежный розоватый налет новизны лежал на деревянных лопатках, гладкую поверхность зеленых и алых ведерок не уродовали царапины и вмятины, сетки для ловли креветок были такими целыми и пушистыми, какими никогда уже не станут после встречи с водой и песком. Ведерки, лопатки и сетки лежали наверху груды багажа… Ну сами знаете, какого: большие коробки внизу; дорожная сумка, раздувшаяся от пледов и накидок; старый чемодан, сквозь трещину которого видна полосатая подкладка: он прекрасно подходит для того, чтобы положить в него сапоги, непромокаемый мешочек с умывальными принадлежностями и никуда больше не поместившиеся мелочи. В этот старый чемодан почти всегда можно втиснуть мяч, коробку с красками, коробку с мелками и многое другое, что, по словам взрослых, тебе не понадобится до возвращения. А когда в конце путешествия чемодан распакуют, самое худшее, что может случиться – тебе скажут: «Я, вроде, велел тебе этого не брать». Если ты промолчишь, на том все и кончится. Но, скорее всего, в суете распаковки и обустройства твой теннисный мяч или пенал, или что там еще, пройдут незамеченными. Конечно, аквариум в старый чемодан не засунешь (как и пару кроликов или ежа) но в разумных пределах туда можно впихнуть что угодно.

С вещами, которые едут в багажном вагоне, нет особых хлопот. Конечно, их нужно упаковать, перетянуть ремнями, подписать и присматривать за ними на железнодорожной станции, но в остальном крупный багаж ведет себя прилично, самостоятельно и, подобно вашим старшим братьям в колледже, не причиняет своим друзьям ни малейшего беспокойства. Зато младшие члены багажной семьи, вещи, что вы берете с собой в вагон, доставляют много хлопот: связка зонтов и тросточек, клюшки для гольфа, коврики, пальто, корзинка с едой, книги, которые собираешься почитать в поезде, но чаще всего ни разу в них не заглядываешь, газеты (взрослые от них устали и все же не хотят выбрасывать), маленькие сумочки, чемоданчики, портфели, визитницы, шарфы, перчатки…

Дети путешествовали под присмотром тети Энид, всегда обраставшей этими скучными мелочами куда больше, чем мама. В последний миг, когда уже вот-вот должно было подъехать такси, тетя Энид бросилась в лавку на углу и вернулась с четырьмя новыми лопатками, четырьмя новыми ведерками и четырьмя новыми сетками для ловли креветок. Она вручила все это детям как раз вовремя, чтобы добавить покупки к куче мелочей, заполонивших салон.

– Надеюсь, с моей стороны не будет неблагодарностью, если я спрошу, почему она не могла купить их в Бичфилде? – сказала Мавис на вокзале, где дети стояли у горы багажа, пока тетя Энид ходила за билетами.

– Из-за них мы выглядим просто младенцами, – отозвался Фрэнсис.

Он был не прочь воспользоваться деревянной лопаткой в нужное время и в нужном месте, но не хотел, чтобы весь вокзал Ватерлоо заклеймил его как одного из детей, которые отправляются на море с лопаточками и ведерками.

Однако Кэтлин и Бернард были еще достаточно маленькими, чтобы с удовольствием поглаживать гладкие изогнутые лопатки… Пока тетя Энид не вернулась с билетами и не велела, бога ради, надеть перчатки и постараться не выглядеть уличными детьми.

Увы, но первое, что вы должны узнать об этих детях: они не любили свою тетю Энид. К сожалению, так и было. И если вы начнете их осуждать, мне остается только напомнить: вы не знаете тетю Энид.

Последовали короткая, резкая перебранка с носильщиком, торопливый проход по платформе, и дети оказались в безопасности в купе с надписью «ЗАБРОНИРОВАНО» – брошенные в него, так сказать, вместе со всем мелким багажом, который я только что описала. После чего тетя Энид удалилась, чтобы обменяться с носильщиком последними горькими истинами, и дети остались одни.

– Мы снова дышим, – сказала Мавис.

– Еще нет, – ответил Фрэнсис. – Как только она вернется, суматоха начнется снова. Я почти готов не ехать к морю, лишь бы не ехать вместе с ней.

– Но ты же никогда не видел моря, – напомнила Мавис.

– Знаю, – угрюмо буркнул Фрэнсис, – но как посмотрю на все это, – он показал на груду пожитков, разбросанных по сиденьям и полкам, – так и хочется…

Он замолчал, потому что в открытом проеме дверей купе появилась голова в круглой шляпке, очень похожей на шляпку тети Энид. Только это была не тетя Энид: лицо под шляпкой выглядело гораздо моложе и добрее.

– Боюсь, купе забронировано, – сказала владелица шляпки.

– Да, – ответила Кэтлин, – но здесь полно места, если вы захотите войти.

– Не знаю, понравится ли это нашей тетушке, – сказала более осторожная Мавис. – Ну, а нам-то, конечно, понравится, – добавила она, встретившись со взглядом добрых улыбчивых глаз, смотревших из-под полей шляпки, похожей на шляпку тети Энид.

– Я тоже тетя, – сказала леди. – Я собираюсь встретиться на станции со своими племянниками. Поезд ужасно переполнен… Если бы я смогла уговорить вашу тетю… Возможно, в силу того, что мы обе тетушки. Поезд отправится через минуту. У меня нет багажа, который вас побеспокоит… Только одна газета.

Она действительно держала сложенную газету.

– О, пожалуйста, входите, – сказала Кэтлин, тревожно пританцовывая. – Я уверена, что тетя Энид не будет возражать. – Кэтлин всегда надеялась на лучшее. – А то вдруг поезд тронется!

– Ну, если вы считаете, что можно…

И леди бросила свою газету в угол с беззаботным видом, который показался детям очаровательным.

Ее милое лицо приподнялось в продолговатом проеме, нога была уже на подножке, как вдруг она подалась назад и вниз – как будто кто-то ее сдернул.

– Извините, – раздался голос, – но это купе забронировано.

Милое личико леди скрылось, и его место заняло… Ну конечно, лицо тети Энид. Дама исчезла. Тетя Энид наступила Кэтлин на ногу, задела жилетку Бернарда, села – частично на Мавис, частично на Фрэнсиса – и сказала:

– В жизни не видывала такой наглости!

Потом кто-то захлопнул дверь… Поезд задрожал, затрясся, собрался с силами – все мы хорошо знаем, как это происходит – крякнул, фыркнул, засвистел и тронулся. Тетя Энид встала, расставляя вещи на багажной полке, так что дети даже не смогли увидеть, нашла ли та милая дама место в поезде или нет.