— Я бы на твоем месте не стал бы недооценивать девушек, стремящихся выскочить замуж за сынка наместника, — Джер уселся в кресло напротив, — они насмерть будут биться, пытаясь привлечь твое внимание.
— Пускай хоть перебьют друг друга, мне все равно. Главное, чтобы никто не победил. Может, мне их отравить? Попросить знакомую ведьму наслать порчу? Или по одной выкрасть и спрятать где-нибудь в Диких Дебрях? — с надеждой посмотрел на приятеля.
Тот только плечами пожал, энтузиазма в глазах — ноль.
— Согласен. Ерунду говорю. Если кто-нибудь узнает, то начнутся разговоры, обвинения, скандалы. Нужно что-то другое. Надо тоньше сыграть, чтобы родители не придрались, и не заставили начинать отбор заново.
— Да. Родители правы. Надо наведаться в библиотеку и почитать законы, касающиеся этого отбора. Наверняка есть что-то, какая-нибудь лазейка.
— Удачи.
— Ты не со мной? — удивленно взглянул на него.
— Извини. Дела. Да и фею надо проверить.
— Нет. Просто соскучился. Дурацкие правила не позволяют забрать к себе невесту до свадьбы. Приходится вот так, набегами. К тому же, я только что в присутствии родителей дал согласие быть твоим наперсником, а значит не могу помогать тебе отлынивать от отбора.
— Ну и проваливай. Тоже мне друг, — проворчал больше для вида и махнул рукой.
— До встречи через неделю… женишок, — ухмыльнулся ледяной маг.
Я снова метнул в него огненный шар, но Джер уже растворился в воздухе.
— Нахал, — проворчал себе под нос, еще немного посидел, гневным взглядом буравя стену, а потом вскочил на ноги.
Пора в библиотеку. Надо как-то спасать свою жизнь и свободу.
Глава 3
Маменька восприняла новость о том, что я отправляюсь на отбор весьма достойно. Не стала хвататься за голову и вопить, что я всех опозорю. Даже не спросила, почему в Ралесс еду именно я, а не прекрасная утонченная Илона.
Ее больше волновало, во что меня рядить. Платьев у меня — кот наплакал, я больше брюки люблю. В них удобнее, и верхом прокатиться можно, и через крапиву безболезненно пройти, и пробежаться.
В тот же день была проведена инспекция моего гардероба, и результаты оказались неутешительными. Одно платье темно-фиолетовое шерстяное, крупной вязки, в котором я похожа на увесистый баклажан. Другое летнее ситцевое с рукавами-фонариками, едва прикрывало колени и совершенно не подходило для большого города. Черное с кружевным воротничком, наверное, должно было выглядеть элегантно, но я в нем смотрелась, как большая сытая муха, пребывающая в глубоком трауре.
Остальные платья и того хуже были — где-то рваные, где-то с бурыми пятнами от одуванчиков, а у одного вообще отсутствовал рукав.
— М-да, — протянула матушка, растерянно осматривая мои богатства, — как-то мы упустили из виду, что ты у нас тоже девушка.
Конечно! Все Илонку свою в шелка кутали! Но здесь, чего уж лукавить, моя заслуга — я сама всеми силами избегала походов в магазин, и довольствовалась малым, никогда не выпрашивая обновок. Меня все устраивало. До того самого момента, когда оказалось, что нечего надеть на отбор, будь он неладен.
— Надо пошить платьев! У нас есть всего неделя, чтобы приодеть тебя, — решительно сказала маман, сгребла в охапку мои старые вещи и вышла из комнаты, а я пригорюнилась. Это придется теперь по лавкам, да по портнихам бегать! Вот не было печали, жила себе тихо мирно, и на тебе, пожалуйста.
Зато надо было видеть лицо Илоны, когда за завтраком родительница сообщила, что мы поедем в город, покупать мне обновки.
Сестра подавилась омлетом, некрасиво захрипела, так что слезы на глазах навернулись. Едва продышавшись, схватилась за стакан, сделала пару больших глотков чая и только после этого просипела:
— Обновки? Ей??? С какой стати?
Отец прикрылся газетой, проворчав что-то типа «ох, уж эти женщины», а мама невозмутимо повела плечами:
— Она едет в Ралесс, и должна выглядеть достойно в глазах наместника и его сына.
Илона заскрипела зубами и яростно уставилась на меня. Если бы взглядом можно было убивать, я бы уже корчилась на полу, в предсмертной агонии.
— Я тоже хочу новое платье! — потребовала сестра.
— Мы уже покупали тебе, неделю назад. Два новых платья, а еще и на свадьбу заказали. Между прочим, у лучшей портнихи Боунса!
— Ну и что! — сестра капризно надула губы, — ей значит покупаете, а мне нет.
— А ничего, что обычно наоборот? — прохладно поинтересовалась я.
— Ничего! Мне нужнее! А ты в платьях, как шапка для чайника!
— Илона, — строга сказала мать, глянув на сестрицу так, что та притихла, — прекрати. Каждый человек прекрасен по-своему. И Ксанка наша — красавица. Она еще там всем покажет.
Сестра недовольно губы поджала и отвернулась, а я благодарно улыбнулась матери. Приятно, когда в тебя верят несмотря ни на что.
Завтрак продолжился в напряжённой тишине, потом я ушла к себе — готовиться к поездке в город, а сестра продолжила скандалить и требовать справедливости, которая в ее глазах выглядела так: ей все, а мне ничего.
Бедняга, ее просто рвало на части от того, что я не только еду на отбор вместо нее, так еще меня и наряжать собираются.
В общем, кричала она, кричала, ногами топала, слезы из себя давила, в итоге все закончилось тем, что сестрица увязалась вместе с нами и выторговала себе шляпку.
Не скажу, что обрадовалась такой компании. Я и так не люблю все эти примерки, а тут еще язва белобрысая под боком вьется и зудит, всеми силами стараясь испортить мне настроение.
Она отпускала язвительные комментарии относительно моей фигуры, насмехалась, картинно жалела бедную портниху, которая никак не могла замотать меня в кусок голубого атласа и сделать красивую драпировку там, где она должна быть по фасону, а не там, где у меня гуще бока выпирали. Сама примеряла платья, которые идеально садились на точеной фигурке и крутилась передо мной, со словами:
— Учись, как надо.
Я держалась как могла, утешая себя мыслью, что это не может продолжаться вечно. Рано или поздно сестрица выдохнется, потеряет запал и заткнется. Но не тут-то было. Она, наоборот, все больше распалялась, и когда, маменька прохаживалась мимо прилавков, подбирая ткани и украшения, сестра всячески позорила меня перед случайно забредшими в салон покупателями.
Ей все-таки удалось выбить меня из колеи, и спустя два часа я мечтала только об одном — вернуться домой, и больше никогда, ни за что не ходить по модным салонам. Не мое это, не мое! Мне проще в поле, в венке из ромашек, чем здесь в шелках и атласе.
