Поток исторического времени течет неровно, иногда закручиваясь в воронки противохода. Жаль, что самая глубокая из них пришлась на Россию. Это случайно?
Идеократия. К. Маркс, Ж. Сорель, А. Дугин
Один из ярких представителей лубянской историко-философской школы, А. Г. Дугин, называет властные структуры, опирающиеся на подобные единоверные конструкции, идеократиями[2].
Власть в них опирается на Идею (с прописной буквы), формируемую сакральным меньшинством для профанного населения. Обратите внимание: Идея у Дугина не приходит от Бога, как то мыслилось в прежние времена, а создается смертными. Хотя, похоже, все же имеющими особо доверительные отношения с горним миром. Строго говоря, ничего нового. Аналогичным образом канонические тексты создавались земными пророками у иудеев, христиан и мусульман. Только у Дугина больше наукообразности, а сакральное как бы за скобками. В России XXI века без апелляций к науке уже нельзя. А в Иране вполне еще вполне можно: разные социокультурные среды.
Основополагающая Идея, если следовать дугинскому канону, может быть разной. Марксистской (то будет советская версия идеократии), исламской (соответственно шиитская или суннитская идеократия), национал-социалистической (гитлеровская идеократия). А также, понятно, чучхеистской, джамахирийской, православной и т. п. Самому А.Г. Дугину более всего нравится основополагающая Идея про евразийство, которую он усиленно рекомендует болящей Родине как универсальное средство исцеления.
Ничего неожиданного здесь опять же нет — всего лишь апгрейд запрещенных в Советском Союзе соображений видного марксиста Жоржа Сореля о социальном мифе как двигателе истории. Новость в том, что сам подход стал по-ленински рациональным. Ильич честно признавал, что всеобъемлющую и победоносную идеологию марксизма оформляет и продвигает в массы некоторая группа специально подготовленных людей — пролетарская партия во главе с ЦК. В программе, которую А.Г. Дугин предлагает для России будущего («демотического государства России-Евразии»), аналогичная группа товарищей называется геополитической элитой, или геополитической администрацией. Вопрос о механизме формирования администрации вежливо зажеван. Собственно, и здесь тоже все знакомо: В.И. Ленин объяснял, что рабочие массы сами не могут выработать правильную политическую программу и потому нуждаются в услугах продвинутого политического авангарда. Во главе которого он скромно видел себя. Понятно, такой теоретический подход не может не нравиться идеократической администрации, которая ради пребывания во власти охотно соглашается служить генератором хоть марксистской, хоть геополитической, хоть евразийской идеологии. Православная вера тоже годится.
К сожалению, у А.Г. Дугина и В.И. Ленина есть общая методологическая слабость. Кто им внушил, что они поймали истину за хвост и Россию спасет именно Идея евразийства (в первом случае) или коммунизма (во втором)? Вдруг ей потребна какая-то другая, им неведомая животворная Идея. Или (страшно молвить) она может вообще обойтись без государственной идеологии и вдохновленных ею чип-н-дейлов, неустанно спешащих на помощь. Как обходятся (по алфавиту) Австралия, Бразилия, Британия, Германия, Канада, США, Франция, Япония…
Если бы Идея снисходила к ним в виде Божественного Откровения — тогда вопросов нет. Тогда система замыкается и становится логически неуязвимой: верим, потому что верим. Беда в том, что большевики и А.Г. Дугин функционируют в заметно изменившейся со времен Средневековья социокультурной среде, для которой ссылки на Небо в качестве источника власти уже маловато. Действенное объяснение должно быть правдоподобным. Понятие правдоподобия изменяется в пространстве и времени вместе с эволюцией общества. Применительно к достаточно интеллектуально развитой России/СССР это означает, что мобилизационная Идея должна иметь хоть сколько-нибудь наукообразный вид.
Собственно, В.И. Ленин так и действовал, решительно утверждая, что идея (у него, как материалиста, со строчной буквы) неизбежности и благотворности коммунизма научно доказана. Что, конечно, грубая натяжка. Сам К. Маркс признавал (а Ленин в «Государстве и Революции» обильно цитировал), что факт существования классов и классовой борьбы был известен задолго до него. Себе в заслугу он ставил не это, а доказательство антагонистического характера этой борьбы и ее неизбежного завершения социальной революцией с последующим установлением диктатуры пролетариата. Что хорошо и прогрессивно, ибо ведет к коммунизму. А лучше коммунизма ничего и вообразить нельзя. Очевидно же: «Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата»!
Тонкость в том, что как раз эта (главная и «очевидная») часть ленинской доктрины с научной точки зрения так и осталась недоказанной. Классовые противоречия и борьба, похоже, действительно имеют место, а вот непримиримый революционный антагонизм наблюдается только в довольно узком и специфическом наборе социокультурных сред. В развитых неидеократических государствах пролетариат и буржуазия научились как-то между собой договариваться и находить компромиссы. Судя по практическим результатам, у них неплохо получается. Во всяком случае, они, в отличие от идеократического СССР, продолжают объективное существование.
Более того. Непонятно, как вообще можно что-то научно доказать применительно к будущему — хоть ту же неизбежность наступления коммунизма. Можно предположить, спрогнозировать, разработать пучок более или менее правдоподобных сценариев — это да. Но откуда Марксу с Энгельсом было ведомо, что производительность обобществленного коммунистического труда непременно окажется выше, чем частнособственнического, плановое регулирование будет эффективней рыночного и с установлением диктатуры пролетариата исчезнут войны и эксплуатация? У них что, была машина времени? Вроде бы нет. Или, может, Ф. Энгельс поставил натурный эксперимент, отдал одну из своих текстильных фабрик под управление трудящимся, а потом сравнил производительность и конкурентоспособность? О таком тоже никто не слышал. Почем же тогда марксистам было знать, что с упразднением классовых противоречий непременно исчезнут и противоречия национальные, геополитические, расовые, между городом и деревней, мужчиной и женщиной? Откуда такая роскошная уверенность, что общество без классов (а) вообще возможно и (б) прогрессивно?
Ниоткуда. Им просто казалось, что это логично вытекает из их постулатов. Они были в этом истово убеждены. Вследствие чего решительно, не считаясь с потерями, взялись осуществлять свой величественный эксперимент не над одной текстильной фабрикой, а над целой огромной страной. Которая (в отличие от других социокультурных сред) по каким-то своим сложным причинам не смогла дать им достаточно жесткого и своевременного отпора.
Вопрос о правильности самих постулатов («аксиом»), равно как и вопрос о строгости последующих логических доказательств («теорем»), для таких людей решался в другой сфере, где наука уступает место вере. Или мифу. Советские граждане в своем большинстве действительно верили, что живут в обществе без классов. Хотя, казалось бы, по марксистской методологии все предельно ясно: собственностью, средствами производства и всем государством овладел новый класс (социальная группа)[3] советской номенклатуры/идеократии/бюрократии. Который и решает, кому из трудящихся сколько выдать кубических метров дров или квадратных метров жилья. Куда кого поставить на службу и сколько деревянных рублей положить в оклад жалования. Дело лишь за тем, чтобы убедить трудящихся в том, что этот новый класс представляет их коренные («классовые») интересы и функционирует исключительно ради них. А это как раз задача для проповедников-пропагандистов. Все во имя человека, все для блага человека. Партийный авангард, как всем известно (а значит, «очевидно»), есть плоть от плоти народа, его лучшая часть, надежда и опора. У большевиков это называлось идеологическим воспитанием масс.
