Потрясающе — семь лет жизни, по сути, уместились в две небольшие сумки!
Как ни крутись, всю свою жизнь за эти годы она не сможет забрать. Надо пережить, смириться, принять, что она это потеряла. Сгорело, например. И теперь ей надо начинать жить сначала.
Двигаясь роботом, поднимая, убирая, размышляя, что брать, а что оставить, Маша чувствовала себя очень странно. Будто она раздвоилась. Одна Маша — сосредоточенная и собранная, хладнокровно принимала решения, а вторая — окаменевшая от горя, ничего не соображала, мечтая просто лечь, укрыться с головой и выреветься, вытолкнуть с криком боль и ужас, поселившиеся на том месте, где еще час назад билось её сердце.
Нельзя!
Потом, когда она окажется в укромном месте, где её никто не услышит, она позволит себе слёзы. А сейчас она должна быть сильной.
Женщина надела старенькую дублёнку, которую носила еще в те времена, когда им частенько приходилось ужинать пустыми макаронами. Почему она её до сих пор не выбросила, даже в новый дом привезла? Рука не поднялась. Видимо, чувствовала, что пригодится.
Маша провела пальцем по вытертым сгибам на рукаве и решительно натянула шапку.
Последний раз, окинув взглядом уже не её дом, взяла сумки и толкнула наружную дверь.
Чернильное зимнее небо, сверкая бриллиантами звёзд, нависло над головой.
Женщина спустилась с крыльца, и тут же, отреагировав на движение, вспыхнуло освещение. Поёжившись — морозец к вечеру усилился — Мария порадовалась про себя, что выбрала теплые, хоть и простые вещи и, не таясь, не прячась, зашагала к воротам. Она ничего не украла, а если Дима заметит её отъезд — ему же проще, не надо завтра напрягать шофёра.
— Мария Сергеевна! — из домика прислуги выскочил Ринат, пожилой татарин, живущий у Сомовых и выполняющий обязанности дворника, подсобного рабочего и привратника. — Вы куда? Такси ещё не подошло, вернитесь в дом, я позову, когда машина приедет.
— Я не вызывала такси, — Мария удивилась, почему она об этом не подумала.
— Но, куда вы тогда? — опешил мужчина.
— Я забыла вызвать, — виновато улыбнулась женщина. — Сейчас наберу. Хочу к родителям съездить, подарки отвезти.
Ринат понятливо закивал, отойдя в сторону, чтобы не мешать.
Она сама не знала, зачем сказала про поездку к родителям и подарки. Может быть, потому что понятия не имела, куда ей ехать? Сейчас к родителям исключено, только инфаркта ей не хватало. Она не в том состоянии, чтобы внятно и спокойно объяснить маме и папе, что произошло между ней и Димой. Тем более, чсто и сама ещё не осознала и не поняла — почему и за что…
Под встревоженным взглядом Рината, она набрала номер, сделала заказ.
— Я не пойду в дом, возвращаться плохая примета. Можно, я у вас посижу? — спросила она у дворника.
— Конечно, проходите!
Кухня, она же — прихожая, дальше гостиная и дверь в еще одну комнату. Там должна быть спальня.
Мария сняла шапку, расстегнула дубленку — в домике тепло. Огляделась.
— Хорошо у вас, уютно и чисто, — похвалила она работника.
— Своё гнездо любой зверь в чистоте поддерживает, — отозвался Ринат, — а уж человек — тем более. Вся грязь должна на улице оставаться, а дом — это крепость, убежище, как же за ним не следить?
Эх, если бы было всё так просто!
Мария улыбнулась мужчине, отрицательно качнула головой на его предложение чая.
За своим домом она следила, намывала и чистила, создавая уют, да грязь сама к ней пришла. Вернее, Дима принёс. И облил, забрызгав всё вокруг.
Приехало такси.
Вот и всё…
За окном машины, качнувшись, поехал назад высокий забор, за которым оставалась её жизнь и любовь.
— Куда едем? — вопрос водителя вывел из ступора.
А и, правда — куда?
Водитель притормозил, смотря выжидающе.
Маша отмерла:
— На Астраханскую, пожалуйста. Дом восемнадцать, второй подъезд.
Сначала она заедет к родителям, оставит подарки, а потом что-нибудь придумает.
Наверное, надо позвонить двоюродной сестре, больше у неё нет ни подруг, ни родни, но разговаривать при постороннем человеке не хочется. Выйдет от родителей и пока спускается, наберет Марину.
Город украсился к празднику, сверкая снежинками и елочками из гирлянд и бегущих огоньков в витринах магазинов. Даже деловито спешащие прохожие выглядели праздничными и улыбчивыми, будто в предвкушении чуда преобразился и город, и его жители.
Тут и там попадались люди, несущие ёлки, временами мелькал костюм Деда Мороза или голубая с белым шубка Снегурочки — детские ёлки, в основном, уже прошли, настал черёд корпоративов. Почему-то взрослые дяди и тёти не меньше малышей верили в сказку и непременно хотели видеть на своём празднике старика в красной шубе и мешком подарков.
У актеров наступило хлебное время, когда две недели кормили следующие три, четыре, а если повезёт, то и шесть месяцев.
В преддверии праздника, люди не скупились, помня народную мудрость — «как новый год встретишь, так его и проведёшь».
Маша с грустью смотрела в окно на спешащих прохожих, веселые стайки молодёжи, мелькающие окна квартир, где в тепле и уюте жили любящие друг друга люди.
Нет, конечно, не везде был мир и благоденствие, но думать об этом не было никакого желания.
— Вас подождать? — машина остановилась у подъезда, водитель перегнулся назад.
— Что? А, да, подождите, пожалуйста, — если отпустить такси, то родители уговорят её на чай, и она не выдержит, расплачется. Испортит всем праздник. Нет, нет, этого нельзя допустить! Она всё расскажет позже, пусть мама с папой встретят Новый год со спокойным сердцем. Потом, на чём она доберётся до Марины? На автобусе долго и неудобная пересадка.
— Десять минут жду бесплатно, а потом пойдет счетчик, — напомнил водитель.
— Конечно, я понимаю. Постараюсь побыстрее, мне только подарки передать.
Чумазый подъезд старой пятиэтажки. Родители, ни в какую не желали переезжать, мотивируя, что прожили в этой двушке всю жизнь, привыкли и к ней, и к району. Да и соседи вокруг — почти родные люди, а переедешь — неизвестно, кого бог пошлет. Если с соседями не повезет, никакой квартире рад не будешь.
Перешагивая через ступеньку, Мария репетировала речь. Надо по-быстрому, ошеломить, закрутить, перецеловать и сбежать.
— Машенька! — обрадовалась мама. — А где Дима? Поднимается?
— Нет, я одна приехала, на такси, на пять минут.
— На такси?
— На пять минут?
Родители одинаково нахмурились.
Надо было срочно спасать положение, пока они не сложили два и два.
