- Когда ты собираешься уехать? – спрашиваю я.
- Завтра утром. Меня будут оперировать в лучшей гинекологической клинике. Как только отец закончит здесь свои дела, он присоединится ко мне и матери.
- Возьми меня с собой.
Света замирает, удивленно хлопая глазами.
- Ты серьезно?
Я утвердительно киваю.
- Деньги на билет я дам. Его мать подкинула мне приличную сумму, лишь бы не видеть в своем доме. Проблемой остается только покупка билета несовершеннолетней девочке.
Света недоверчиво протягивает:
- Ты готова сбежать в другой город, бросить мать, отказаться от мечты, лишь бы не быть с ним?
- Я могу осуществить свою мечту за пределами этого города. Со всем остальным я как-нибудь справлюсь.
Света долгое время смотрит на меня хмурым взглядом, обдумывая мою просьбу. Наконец она слабо улыбается и кивает. Мы обе понимаем, что начнём новую жизнь, и нам нравится идея делать это вместе. Света обещает достать ещё один билет на самолет, когда я отдаю ей деньги. Предстоит только уговорить администрацию отеля разрешить мне остаться на ещё одну ночь.
Это оказалось не обязательным. Вчерашний разговор молодого человека с администрацией в корне меняет их отношение ко мне. Капельдинер с улыбкой в тридцать три зуба записывает меня ещё на один день и вручает ключ от номера. Я едва сдерживаюсь от ехидства и не говорю парочку колкостей за вчерашнее унижение. Весь оставшийся вечер я провожу в холле, в самом незаметном тихом уголочке. Ожидаю ещё раз встретить того удивительного парня, хоть и не понимаю для чего мне это нужно. Вечер наступает, глаза продолжают устало смотреть на вход, но увидеть его в тот последний день в городе мне так и не удаётся. А ранним утром я, Света и её мать мчимся на роскошном «Ауди» до аэропорта. Никто почти не разговаривает. Мне совершенно наплевать в какой город мы едем. Главное мы обе светимся надеждой и каждая - своей.
В огромном, переполненном людьми аэропорту мне наконец-то становится страшно. Я понимаю, что еду в неизвестность, мне остаётся только верить в удачу. Работники аэропорта крайне любезны, забирают наш багаж и приглашают пройти таможенный контроль. Полёт бизнес классом. Все ускоренно и любезно до тошноты. Света и Екатерина Дмитриевна даже не замечают тех людей, что ожидают бесконечную очередь у другого входа. Мне становится не по себе. Деньги действительно решают многое в обществе. Если ты можешь заплатить за билет в три раза дороже, то тебя пустят в самолёт через другой вход с фанфарами, если нет – томись в очереди вечность. Я задумываюсь, а что в действительности думают люди, которые сейчас мило улыбаются нам при любом взгляде? Завидуют или жалеют? Зачем мать так рвётся в мир, где всё фальшиво: улыбки, любезное внимание, любые разговоры, уважение, и даже любовь…
- Катя!
Я машинально перевожу взгляд на тянувшуюся ко мне через толпу женщину и замираю от неожиданности. Ко мне рвётся родная мать, казалось бы, преодолевая непреодолимое. Её красивое лицо красное от слёз. Она смотрит на меня несчастными глазами, поражённая горем. Даже когда умер отец, я не видела на её лице подобного взгляда.
- Катя, милая, куда ты собралась? Давай вернемся домой и спокойно поговорим! Тебя ищут повсюду, а ты ту глупостями занимаешься.
Я не отвечаю, продолжая стоять как вкопанная. Как Фелиция нашла меня? Что если она здесь с ним? Нет, она стоит одна, протягивая ко мне руки, стараясь привлечь меня к себе. Я не чувствую жалости или сомнения. Только ненависть и презрение. Это страшно осознавать, да и осознаю ли я? Не в силах простить предательство я смотрю на маму, как на совершенно чужого человека. Быстро отвернувшись, я спешу за Светой и её матерью, которые уже проходят через контроль.
- Катя! – В ужасе кричит мать. Добрая половина собравшихся в очереди людей любопытно оборачиваются. – Катя, немедленно стой! Слышишь?
Я упорно иду вперёд, боясь только одного, что этой женщине получиться помешать мне уехать. И я снова буду заперта в своём жутком кошмаре до конца своих дней. Фелиция кричит всё громче. Даже Света и её мама оборачиваются на крики.
У меня не получается сбежать... Она снова вернёт меня в его дом. Страх и отчаяние овладевают мною. Резко обернувшись к матери, я тихо спрашиваю:
- Кто вы, женщина?
- Что? - Фелиция удивляется. - Катя, это же я, твоя мама.
- Вы ошибаетесь, - отвечаю я как можно жёстче. - Моя мать умерла сразу после моего школьного бала, а вас простите, я не знаю.
- Не говори так, детка! - пищит мать, прикладывая к носу проток. - Я все сделала ради тебя, наступит время, и ты мне ещё спасибо скажешь!
- Сомневаюсь в этом...
- Катя, не глупи... посмотри на себя! Ты рождена жить среди денег, и Олег приведёт нас к ним!
Очередная волна ненависти прожигает меня. Фелиция пришла не раскаяться в содеянном, не попросить прощения. Она просто боится, что лишиться всего, как только я уеду. Я подхожу к Фелиции очень близко, так, что слышать меня больше никто не может. Она облегченно улыбается и тянется ко мне, но замирает, когда слышит, что я начинаю говорить.
- Я прошу тебя по-хорошему, отпусти меня. Ты до сих пор очень красива, дашь фору многим моделям. Папа мёртв, никаких преград. Думаю, ещё много богатых мужчин позарится на твою внешность.
- Ты не права...
- Если ты сейчас помешаешь мне, я подам заявление!
- Ты же знаешь, какие у них связи...
- Не на Олега, а на тебя! Я подробно опишу все, что происходило после моего школьного бала... и ещё я обязательно освобожусь из-под твоей опеки. Даже если он снова запрёт меня, даже если я смирюсь и останусь, то я всё равно не дам тебе жить так, как ты планируешь, обещаю. Все, что ты от меня получишь это самую холодную и жёсткую камеру!
Сработало. Фелиция стоит бледная и немая. Её прекрасные голубые глаза бегают по моему лицу.
- Как ты можешь? - задыхаясь, шепчет она.
- Как могла ты? - отчаянно спрашиваю я, чувствуя, как на глаза выступают слезы. - Как? Ведь ты же моя мать...
Я отворачиваюсь и бегу к своей новой жизни, в которой остаюсь совершенно одна. Фелиция не смеет окликнуть меня вновь.
Часть 1. Глава 3
Глава 3
Мою маму звали Ефросинья, но мало кто знал её настоящее имя – она его стыдилась и представлялась всем Фелицией. В нашей семье имелось правило: никто не смел называть маму Фросей или мамой. Все члены семьи должны были называть её только Фелиция. Поэтому слово - мама с детства для меня не особо знакомо.
