— Ой, госпожа Корфина, скоро ужинать будем! — спохватилась Гилья. — Спуститесь в обеденную?
— Нет, — покачала я головой. — Сил пока мало, голова кружится. — По правде, спуститься бы смогла, но видеть мерзкую семейку не хочу.
— А завтра пожалует господин Унд. Узнал, что вы приболели, придет узнать…
— Не помираю ли?
Служанка прикусила губу и кивнула.
— Гилья, — спохватилась я. — А если мы бедствуем, как тебе жалование платим?
— До последнего раза еще платили, хоть и с задержками, а ныне не заплатили. Но госпожа Эндина обещает хорошие рекомендации.
«Ага, жди до старости рекомендаций», — подумалось мне. Девочку жаль, но предложить ей ничего не могу. Ничего о новой жизни не знаю.
Позже Гилья принесла ужин — одинокий холодный овощ на большой тарелке с отбитым краешком.
Недоуменно глядя на «ужин», я размышляла: это мать Корфины применяет меры воздействия, или… в доме все так плохо?
— Нам больше не дают в долг, — пояснила девочка. И я поняла, мы на дне, в полном окопе!
Разламывая ложкой морковку, я гоняла ее по тарелке и думала: что делать?
— Хочу выйти на улицу, — до сих пор в новом теле слабость, но я не намерена выходить замуж, поэтому буду искать вариант спасения. А для этого надо узнать этот мир.
— Погода хорошая, но вряд ли у вас хватит сил пройтись, — возразила Гилья.
— Хватит, — упрямо ответила я.
— Я спрошу разрешения у госпожи…
— А если я против горшка под кроватью и хочу отлучиться по нужде, мне тоже разрешения спрашивать? — пробурчала я, на что Гилья восхищенно выпалила:
— Какая вы стали чудная!
— Надо срочно вспоминать, какой я была.
— Зачем? — встрепенулась девочка.
— Чтобы не шокировать людей. Поможешь вспомнить?
— Помогу, — улыбнулась хитрунья. — Дела переделаю и загляну к вам, госпожа Корфина.
* * *
Унылость комнаты, безвыходность ситуации вгоняли меня в отчаяние и депрессию. Надо же так вляпаться?! Как есть неудачница! У других драконы, эльфы, оборотни, маги, принцы — а мне опять безжалостный реализм! Нищее семейство, долги и старик в нагрузку? Не имею привычки плакать без причины, но, кажется, сейчас разрыдаюсь.
Но пусть я ныне в худеньком, юном теле — характер мой со мной, поэтому ни одна слезинка так и не соизволила появиться.
В итоге я легла на кровать, укрылась одеялом и просто лежала, перебирая в уме, что умею делать, чем смогу заработать на жизнь… Однако оказалось, что ничего такого — как шить, замечательно вязать, вышивать, печь — не умею. Нет, могу свитерок кой-какой вывязать, испечь кекс, но не на том уровне, чтобы этим зарабатывать.
Без часов я не знала, как бежит время. По моим ощущениям прошло не так много времени, когда ко мне вновь нагрянула «мамуля».
Сначала у двери раздались тихие шаги, затем деликатно постучалась. А когда вошла, ласково обратилась. Еще и улыбочку змеиную выдавить не забыла.
— Корфина, надеюсь, ты уже оправилась от шока и теперь снова моя прежняя рассудительная дочь?
Разительная перемена в ее поведении насторожила. Однако я молчала, потому что раскрою рот — не выдержу и выскажу все! Я терпеливая, но не когда перегибают палку. Родительница Корфины же приняла мое безмолвие за согласие.
— Ты всегда была доброй и любила брата… — продолжала она. Меня же так и подначивало поинтересоваться: а Корфину ты когда-нибудь любила? — Флоран поклялся, что впредь не будет играть…
Чтобы не беседовать лежа, я села на кровати, опустила босые ноги на холодный пол и заглянула в ее лживые глаза.
— И ты поверила? — мне с огромным трудом удавалось сдерживаться.
— Конечно! Он умный мальчик! Это было несчастное недоразумение!
«Ага, как же! Заядлого игрока только могила исправит, а до дурной Эндины и дубина не достучится. Ей от хитро сделанного Флоранчика-мальчика любая оплеуха за случайность будет! Тьфу!» — злилась я.
— Он ведь и прежде обещал прекратить играть? — поймала «мать» на лжи. У соседки Веры Николаевны сын сколько раз клялся, божился прекратить играть в автоматы, но обещания так и остались обещаниями.
— Нет! — солгала мать, и я, не удержавшись, вспылила:
— В этот раз вы выдадите за старика меня. В следующий, если повезет, Дивию, а потом? Кого потом?!
Мать взвилась:
— Он поклялся мне! — выкрикнула она истерично, раздраженная моим вероломством. Забегала по комнате, заламывая руки и попрекая меня душевной черствостью. А я молча наблюдала за ней и гадала: мать Фины такая безжалостная или искренне не понимает, почему я не хочу жертвовать собой ради раздолбая брата? Потом все-таки не удержалась и спросила ее:
— Ты настолько любишь Флорана, что готова всех нас принести в жертву?
— Он мой первенец! — гордо заявила она, смотря на меня свысока, будто я недоразумение. — Он наследник отца! Носитель титула! Мы не можем опозориться!
— Поэтому этим браком ты решила опозорить меня? — градус нашего общения повышался.
— Да как ты смеешь перечить матери! Ты, вообще… старая дева! Бесприданница! На что ты надеешься?! — лишь выкрикнув в порыве злости гадости, Эндина поняла, что наговорила лишнего, но меня это не ранило. В той жизни мать вбивала, что я некрасивая и неумная, теперь в этой попрекают. Только у меня уже выработался иммунитет и упрямство.
— А я, мама, не хуже других, — холодно отчеканила я, и она застыла с открытым ртом. Не ожидала, видимо, отпора.
— Ты сошла с ума! — прошептала мать ошарашенно, прикрывая рот рукой.
— Нет, у меня просто открылись глаза!
В комнате повисла напряженная пауза, однако мать Фины не собиралась отступать — просто сменила тактику.
— Ты все равно хотела уйти в монастырь, так какая тебе разница: уйти сразу или побывав за мужем и выручив брата?!
От такого заявления у меня голос пропал. Однако я быстро пришла в себя, вспомнив, что мать Корфины уже давно вдова.
— У вас, мама, тоже есть титул. Не хотите ли вы ценой своего счастья спасти сына? Почему бы вам не выйти за старика Унда?
От возмущения Эндина ахнула, начала жадно хватать ртом воздух и моргать выпученными глазами.
— Ты сошла с ума! А раз так… — она мстительно вскинула голову и поджала тонкие губы.
— Расскажите об этом Унду? — съязвила я. — То-то он обрадуется.
Понимая, что проиграла, мать встала и, не говоря ни слова, покинула комнату.
После ее ухода я почувствовала опустошенность: разговор дался мне тяжело и забрал силы. Было бы немного легче, если бы я знала здешний мир и обстоятельства прошлой жизни Корфины.
