Если бы рекомендации адмирала были обнародованы в январе 1905 г., то, вероятно, они были бы признаны справедливыми. Так велика была тогда вера в принцип неприкосновенности госпитальных судов. Но после захвата "Орла" японцами отношение личного состава к указанному принципу изменилось на полярное, что нашло отражение в деятельности двух групп орловцев. Взгляд адмирала Рожественского тоже нуждался в пересмотре. Захват "Орла" происходил не по случайному стечению обстоятельств, а как заблаговременно подготовленное действие в определенных условиях. Японцы могли выполнить захват и раньше, например, в январе 1905 г., если бы тогда существовали подходящие условия. Следовательно, военная опасность для "Орла" существовала в той же мере, что и для транспортов. Кстати, ни один из транспортов, сопровождавших эскадру, не был захвачен японцами ни тогда, в январе 1905 г., ни позже. В Цусимском бою погибли три транспорта-"Иртыш", "Камчатка", "Русь"; еще три - "Анадырь", "Корея", "Свирь" своевременно покинули район боя; освобождена после захвата госпитальная "Кострома".
Захваченным оказался лишь один "Орел", его избрали японцы в качестве ценного и необходимого им госпитального судна. Если до Цусимского боя адмирал Рожественский не мог назвать транспорт, который подвергнется военной опасности и захвату, то после боя ему пришлось бы назвать только один госпитальный "Орел" и признать право его личного состава на получение премиального вознаграждения. Но такой его шаг расходился бы с желанием снять с себя вину за разгром эскадры и возложить ее на госпитальное судно "Орел", с которого не поступило донесения о японском разведчике "Синано- Мару". Рожественский же выдал рекомендации, которые защищали линию морского министерства и лишили судовую команду, сестер милосердия и санитаров премиальных денег. Причина, которую он избрал для оправдания отказа в выдаче премии - неприкосновенность госпитального судна, оказалась проигнорированной японцами. Вопреки ключевому положению Гаагской конвенции о неприкосновенности госпитальных судов, белый "Орел" был захвачен и конфискован японцами по фиктивному обвинению в военной деятельности.
Рекомендации, данные адмиралом Рожественским, стали полезными для руководителей морского министерства, они нашли применение в качестве аргументов в пользу принимаемых решений по вопросам деятельности других госпитальных судов. Рекомендациями адмирала Рожественского были довольны чиновники, составлявшие ответы на жалобы и запросы о выплате премиальных денег, и начальники, подписывавшие эти ответы. Теперь они, ссылаясь на создателя приказа № 16 и приведя обширные выдержки из его же заключения, начисто отметали все доводы о нарушении японцами принципа неприкосновенности госпитальных судов, о службе на них в условиях военной опасности.
В обширном здании главного адмиралтейства, под единым шпицем, трудились высокие начальники и чинозники двух направлений деятельности морского министерства. На одном направлении они совместно с сотрудниками других министерств (о чем мы расскажем в последующих разделах) доказывали миру о нарушении японцами принципа неприкосновенности госпитального судна "Орел", о службе на этом судне в условиях военной опасности, создаваемой японским флотом. В тяжелой многолетней борьбе с сильным противником русские одержали верх. Япония вынуждена была заплатить России деньги, ставшие хотя и не полной, но справедливой компенсацией за неправомерно захваченное госпитальное судно "Орел". На другом направлении высокие начальники и чиновники отвечали на просьбы личного состава госпитального судна "Орел". Они отметали все доводы моряков о нарушении японцами принципа неприкосновенности "Орла", о службе на нем в условиях военной опасности и отказывали личному составу судна в мизерной оплате его самоотверженной службы. Как жаль, что морской министр и высокие начальники, подписывавшие бумаги обоих видов, не сравнили их между собой. Тогда меньше ударов сыпалось бы на этих тружеников.
Госпитальное судно "Орел" во время стоянки Носси-Бе
Вторым звеном в цепи несправедливостей явилась длительная задержка в награждении личного состава "Орла" орденами и медалями. Первые награды врачи получили в ноябре 1906 г. по представлению главного доктора госпиталя Я.Я. Мультановского "за труды, понесенные по обстоятельствам военного времени". Старший ординатор В.П. Загорянский-Кисель был награжден орденом Св. Владимира 4-й степени. Ординаторы Д.Т. Вержбицкий, Л.К. Гейман, А.А. Полозов и В.К. Соколовский - орденами Св. Станислава 2-й степени, корабельный врач Д.В. Морозов и аптекарь К.В. Кондратьев - орденами Св. Анны 3-й степени.
Врачи "Костромы", получив такие же награды вместе с орловцами, вскоре были удостоены боевых наград - техже орденов с мечами "за участие в бою с японским флотом". Боевые ордена высоко ценились в обществе флотских врачей. Не получив таких наград, орловские врачи оказались обойденными и обиженными. Защитник их интересов Мультановский, не вынеся тягот службы, нажил себе сердечную болезнь и в 1906 г. умер. За дело взялись Загорянский-Кисель и Гейман. Первый из них, действуя через командующего Черноморским флотом вице-адмирала Н.И. Скрыдлова, обосновывал и представлял предложения по награждению врачей, сестер милосердия и служащих госпиталя. Второй собирал сведения об ущемлениях прав орловцев и посылал их адмиралу Рожественскому, а тот, избежав ответственности за Цусимский бой, посылал просьбы орловцев со своими комментариями морскому министру и начальнику Главного морского штаба.
Так, в письме морскому министру от 21 января 1907 г. Рожественский сравнил заслуги "Орла" и "Костромы" в медицинском обеспечении эскадры. "Орел" нес "мучительную службу" на всем пути эскадры от Европы до Корейского пролива. "Кострома" же основную часть пути (от Джибути до Батавии и от Батавии до Индокитая) шел один. "Орел" обеспечил "благополучное санитарное состояние эскадры": лечил тяжело больных, участвовал в проведении санитарных мероприятий на кораблях". Поэтому орловский врачебный персонал, заключает адмирал, принес своей службой в военное время значительно больше пользы, чем персонал "Костромы". Все врачи "Орла" достойны по их заслугам награждения боевыми орденами. Достоин ордена с мечами и французский врач Парис, "наравне с его русскими товарищами".
Большое влияние на высокое флотское начальство, ущемлявшее права орловцев, имели донесения и показания командира "Костромы" полковника корпуса флотских штурманов Н.В. Смельского. Освобождение "Костромы" из японского плена Смельский приписывал своим заслугам, всячески принижая и искажая деятельность командира "Орла" капитана 2 ранга Лахматова. Вот цитата из рапорта Смельского начальнику Главного морского штаба от 4 февраля 1907 г.: "Почему не был отпущен "Орел"? Потому ли, что он больше меня провинился перед японцами или потому, что палец о палец не ударил для освобождения себя - это мне неизвестно. О том, что вины "Орла" перед японцами не было, Смельский, конечно, знал. Знал он и то, что причина различий в отношении японцев к "Орлу" и "Костроме" состояла в том, что первый из них нужен был японцам как медицинский объект, а второй - для демонстрации своего якобы внимания к пленным госпитальным судам.
