Точно так же поступил и командир польского отряда. Не имея понятия о том, какие на самом деле ему противостоят силы, он тоже решил лишний раз перестраховаться. Ведь он-то намеревался по-тихому прошмыгнуть по рокадной дороге до Монастырщины и уже оттуда через Досугово и Палкино выйти к городу Красному, где вскоре должны были сосредоточиться основные силы отступающей армии. А тут — казаки! Поляки так же, как и полковник Давыдов, решили не рисковать, а торопливо вернулись на торную дорогу.
Весьма вероятно, что именно это небольшое по военным меркам происшествие значительно изменило и расстановку сил и предопределило весь дальнейший ход сражения у города Красный. Отступающая от Смоленска группировка, причем самая ответственная ее часть — авангард, — была усилена крупным кавалерийским отрядом в самый неподходящий момент. Если бы вестфальцы (практически все безлошадные) не получили помощь польской кавалерии, то весьма вероятно, что вся армия Наполеона, и так вынужденно растянувшаяся почти на 50 километров, была бы успешно разрезана русскими войсками на две части. В том случае, если бы они смогли надежно заблокировать переправу на Лосминке, то последствия были бы куда серьезнее, нежели потеря нескольких повозок и какого-то количества пленных.
Давайте вернемся несколько назад и рассмотрим данную ситуацию более подробно. Как следует из приведенных выше выдержек из воспоминаний участников тех событий, основная масса вывозимых из страны ценностей распределялась между двумя основными обозами. Первый обоз уже покинул Красный и двигался к Орше. Второй, составной обоз, охраняемый "молодой" гвардией, шел из Корытни. Взять первый обоз было в общем-то нетрудно. Войска, его охранявшие, были хотя и отборны, но малочисленны. Но нападать на него было просто некому, поскольку все боеспособные части Кутузова, Платова, Давыдова, Орлова-Денисова были нацелены на основную армейскую группировку французов, в которой находился и сам император, и второй обоз с трофеями. И, конечно, для них было гораздо важнее остановить и столкнуть с дороги именно эту самую многочисленную и боеспособную часть наполеоновского войска. Ведь в случае успеха появлялась реальная возможность заставить армию захватчиков свернуть вправо, в сторону Маньково, а затем прижать к Днепру, причем в том месте, где не было мостов, и принудить к сдаче. "Первый золотой" обоз, вестфальцев, польскую дивизию и еще кое-какие части можно было догнать и добить впоследствии.
Но… военное счастье переменчиво, и совсем небольшое запоздание русских войск не позволило осуществить сей план в полном объеме. Вот как об этом пишет сержант Бургонь, непосредственный участник сражения:
"В тот день (14 ноября) император ночевал в Корытне, а мы ("молодая" гвардия) немного позади в лесу. На другой день мы выступили раненько (понимали, что надо торопиться), направляясь в Красное, но, прежде чем войти в город, голова императорской колонны была остановлена двадцатью пятью тысячами русских, заграждавших путь. Но гренадеры и егеря сгруппировались тесными колоннами и русские отступили. Два часа спустя после стычки с русскими в Красное прибыл император с первыми полками гвардии, нашим полком и фузелерами-егерями".
Такому успеху французов способствовало то, что город Красный был недавно ими занят. Там был польский гарнизон, подходили вестфальцы с артиллерией, прибыла и польская кавалерия. Вымотанные длительным переходом, не выстроившиеся толком в боевой порядок русские силы были хотя и многочисленны, но мало боеспособны. Свидетельства о количестве наших войск сильно разнятся, но, разумеется, численность их была невелика. О 25 тысячах, упомянутых Бургонем, речь, разумеется, не шла.
Решительная атака французов одновременно и с фронта, и с фланга русской группировки позволила им расчистить себе путь, но не способствовала ускорению продвижения обозных колонн.
Вспоминает месье Булар, командовавший в тот период артиллерией в основной колонне:
"Прибыв сюда (к Лосминскому оврагу) вечером, я тот час увидел полную невозможность перейти овраг сейчас же и поэтому отдал приказ остановиться и покормить людей и лошадей. Генерал Киржене, гвардейского инженерного корпуса, командовал моим конвоем. После трехчасового отдыха мне донесли, что движение экипажей приостановлено, и переход через мост прекращен, так как невозможно проникнуть через скопившиеся здесь экипажи. Зная критическое положение, в котором я находился благодаря близости казаков к моему левому флангу, я решился двинуться вперед и проложить себе дорогу силой сквозь эту беспорядочную кучу экипажей".
Естественно, ведь лед на озерце был уже взломан утром, а до дальней плотины добраться было совершенно невозможно. Фактически для переправы на левый берег оставался лишь один узкий мостик.
"Я отдал приказ, чтобы все мои повозки следовали бы друг за другом на самом близком расстоянии, без перерыва, чтобы не быть разъединенными, и сам встал во главе колонны. Мои люди убирали с дороги экипажи, мешавшие нашему проходу, и опрокидывали их, медленно продвигаясь вперед. Наконец голова колонны достигла моста, который пришлось также очистить, и пробились через бывшее здесь заграждение. Путь был свободен, но здесь дорога шла круто вверх и земля вся обледенела. Я велел колоть лед, взять земли с придорожных боковых рвов и набросать ее на середину дороги. За час до рассвета вся моя артиллерия была уже на вершине".
В действительности от моста до относительно ровного поля французским артиллеристам следовало пройти в гору примерно 250–300 метров.
Вышеупомянутый эпизод косвенным образом подтверждает нашу гипотезу. Если движение через пруд было парализовано после инцидента с одновременным затоплением трех повозок, то, естественно, что все те экипажи, что выдвинулись к плотине в первой половине дня, попали в своеобразную пробку. Вперед они продвинуться не могли (взломан лед), а развернуться и переправиться через мост тоже было невозможно, ибо со стороны Корытни прибывали все новые и новые обозы, артиллерийские батареи, зарядные ящики, войсковые кухни и толпы пехотинцев. Неудивительно, что переправа основной колонны затянулась на двое суток.
Интересно проследить, как известие об утоплении столь весомого по значению раритета, как крест с Ивана Великого, распространялось в наших войсках. В книге "Русская старина" за 1910 год генерал Адамович пишет, что крест, снятый с кремлевской колокольни, потоплен в пределах Могилевской или Минской губернии по дороге от города Орши до города Борисова. В 1862 году он, проезжая по этой дороге, заметил, что запруды на реках спущены. От своего спутника, помещика Гурко, он узнал причину этих масштабных работ. Тот ответил, что некоторое время жил в Париже и познакомился с бывшим министром Гино, который был в 1812 году поручиком в наполеоновской армии. Он упомянул, что на первом или втором переходе от Орши по приказу Наполеона знаменитый крест был потоплен в озере вправо от дороги. Розысками креста занялся родственник Гурко, некий Лярский. Однако, несмотря на трату больших средств, крест не был найден.
Гино был не так уж и далек от истины. Хотя описываемое им событие произошло на втором переходе вовсе не от Орши, а от Смоленска, но слухи об утоплении креста могли распространиться как раз ближе к Орше или прямо за ней. Причем он правильно указывает на то, что затопление произошло именно справа от дороги. Кстати, именно тогда сведения о данном эпизоде в устном виде дошли до М.И. Кутузова.
