— А зачем мне его рвать? — устало осведомился Соловец.
— Потому что это приговор тебе и твоим верным и умным подчиненным.
— Полегче на поворотах, — предупредил Соловец, который очень не любил, когда его обзывал кто-либо, кроме вышестоящего руководства, и особенно в те моменты жизненного пути, когда майора обманывали и подсовывали вместо «Столичной» водки простую воду.
— Буду я еще с тобой любезничать! — взвился капитан. — Всё, приплыли, соседушки! Нефиг было труп нам на участок подбрасывать!
— Какой еще труп? Кого? — Майор сделал вид, что не понимает, о чем говорит его коллега.
— Того, которого из огнемета замочили!
— Из какого еще огнемета?!
— Ой-ой-ой! — Совков показал Соловцу язык. — А ты не в курсе!
— Слушай, Абраша. Твоя территория — твои проблемы.
— Ах, так?! — Капитан вскочил со стула. — А ты мне, случайно, не объяснишь, как труп подпалил, после чего прополз с твоей стороны улицы на нашу, оставив по пути два килограмма и семьсот сорок пять граммов своей одежды? Я лично соскреб ее с дороги и взвесил!
— Весы, небось, у бабок возле метро конфисковал?
— Тебе-то какое дело?!
— Там все безмены на двести граммов в плюс переделаны, — сообщил майор. — Так что с весом ты лажанулся. Перевесим твои «вешдоки» и прокурору нашему стуканем. Он и влепит тебе триста третью[78]. Для начала.
— Ты меня триста третьей на понт не бери! — закричал Совков. — Ученые!
— А что до того, что кто-то там полз, — так это его личное дело. Хотел — полз, не хотел бы — не полз. — Соловец продемонстрировал коллеге, что разговор окончен.
— Ах, ты так?!
— Да, так!
Они вскочили, уперлись друг в друга животами и взглядами, пыхтя и щуря презрительно уголки глаз…
Первым не выдержал Абрам Иваныч. Достав из кармана платок и акт судебно-медицинской экспертизы о том, что труп был мертв, он вытер платком лоб, а бумажку протянул Соловцу.
— Вот, бери и помни, Абрам зла не держит, — сказал Совков, поворачиваясь к выходу.
Соловец попыхтел для приличия, но акт взял и буркнул вслед уходящему незваному гостю:
— Ты, это… Иваныч… может, по рюмочке, за дружбу отделов?
— А что, есть?!
— Нет, но сбегаем… для дела.
— Ну, разве что для дела.
Глава 11 ОХОТА НА ПОРОСЕНКА, ИЛИ ГОНКИ ПО ГОРИЗОНТАЛИ
За несколько дней до того, как Андрею передали с оказией в виде замызганного беспризорника письмо Дукалиса, ситуация в Бейкер-стритском офисе сыскной конторы складывалась драматически.
После выходки Уотсона со взрывпакетами Ларину, как он ни пытался, так и не удалось уговорить Холмса остаться в Лондоне и помочь в поисках Мориарти. Великого сыщика не убедили в этом ни обещания помощи в раскрытии других дел, ни напоминание о том, что под видом Уотсона под носом у «девонширских» батрачит оперативник. Ни, наконец, весьма недвусмысленный намек, что Холмсу неплохо бы держать данное слово. По поводу последнего замечания сыщик, ничуть не смутившись, заметил, что он обещал лишь помочь в поисках, чем и занимался на свою голову все последние дни.
— Теперь же, как я говорил, мы уйдем на север, — попытался закончить неприятный разговор великий сыщик. — А вы, думаю, очень скоро встретитесь со своим Мориарти.
— Послушайте, Шерлок, — окончательно разозлился Ларин, — что вы заладили: «на север» да «на север»! Все равно дальше Льюиса не убежите и больше года не пробегаете. А «девонширские», если они такие крутые, какими вы их считаете, отыщут вас и там. И образцово-показательно… Как там, блин, по-английски «мочить»? «То wash», что ли? Или, может, «watering»?.. Ox, не зря же говорят: «Учите, ребята, материальную часть — там бьют больно»… Ну, в общем, убьют. Вы понимаете?
Упоминание о возможных кознях Мориарти и его подельников отнюдь не привело Холмса в доброе настроение. Правда, собирая вещи, он милостиво разрешил Андрею, если тот, конечно, хочет, бежать с ним вместе от греха подальше и заметил, что путешествие долго не продлится.
— И бегать в течение года нам не придется. Доживем до понедельника, а там Мориарти обязательно поймают наши бобби. Мне по секрету сообщил Лейстрейд, что начальник городской полиции объявил борьбу с «девонширскими» делом своей чести, потому и операция названа символически: «Чисто «Тайд»«[79]. Он так и сказал: «Девонширцы проникли во все властные структуры и в полицию. Пора кончать их!»
— Кого кончать? — не понял Ларин. — Полицию?
— Н-не знаю, — чуть смутившись от неожиданного вопроса, замялся Холмс, но тут же нашелся: — Я говорю, что с безобразием будет покончено. И я верю в это, нутром чую! Если бы вы читали мою монографию об органах осязания у сыщиков…
Закончить мысль Холмс не успел: на середину комнаты на четвереньках выполз проснувшийся Уотсон, перед тем с грохотом свалившись со стула.
Доктор услышал конец разговора и решил принять в нем участие.
— Джентльмены, а известна ли вам старинная индийская мудрость: «Досадно попугаем жить, гадюкой с длинным ве-еком»? — старательно икнув, изрек он. — Дав-вайте побегаем, Энди. Все равно все в землю ляжем, все прахом будет, но лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
— Вот и встаньте, Уотсон. — Андрей помог мудрецу подняться и дотащил его до кресла. — Вы бы поберегли свое здоровье. Нельзя же так резко вскакивать.
Но доктора, как говорится, уже несло.
Он принялся развивать мысль о тленности бытия и мудрости жителей Индии, где несколько лет ему пришлось прослужить.
— А вы знаете, как славно мы охотились на крокодилов в пенджабских степях? Мы пытались сначала глушить их с помощью пороховых зарядов. Грохот, скажу вам, стоял страшный! По сравнению с ним моя сегодняшняя шутка — детский лепет. Так вот, кидаем мы заряды, а крокодилы не вылезают. Гадюки там разные, скорпионы — те лезут, а этих тварей не видно. Хорошо, что нам местные подсказали, как охотиться следует. Вырываешь яму, маскируешь ее листьями лотоса, затем берешь поросенка, привязываешь на веревку и тащишь за собой. Крокодил, услышав визг, выползает из засады и — следом. Тут главное — не торопиться — у земноводных лапы не приспособлены для быстрого бега, значит, надо следить, чтоб не отстал «my favourite». Ну, а когда крокодил до ямы доползает, то в нее — хлоп! Тут-то его и забивают, как мамонта.
