Бедная аспирантка не смогла закончить роковой вопрос.
Тина Маквелл обняла подругу.
– Да жив, жив твой спаситель.
– Ти, это правда?
– Еще какая правда. Эта сучка угодила ему в предплечье. Сквозное ранение, даже кость не задета.
– Хорошо, не в сердце…
Глорию Дюбуа заколотила мелкая противная дрожь.
Тина Маквелл набросила на плечи аспирантки плед, заботливо оставленный бригадой экстренной помощи.
– Но тебе-то, Гло, сучка метила точно в грудную клетку.
– Да, прямо… снайпер какой-то… эта племянница Брауна.
– И не говори – библиотекарше пуля точно в лоб, двум первокурсницам разворотила грудные клетки, и только третью увезли в реанимацию!
Тина Маквелл из термоса с эмблемой службы экстренной помощи налила в пластиковый стакан горячий крепкий горький кофе.
– На-ка, глотни скорее.
– Да, тр-р-р-яс-сет неимоверно.
Тина Маквелл тоже приняла дозу кофе и, взбодрившись, продолжила отвлекающий лепет.
– Представляешь, Браун сам тренировал племянницу в стрельбе… Так, на всякий случай… Боялся, что девочку изнасилуют!
– А зачем… она… устроила… пальбу?
– Наверное, крыша съехала.
– Бедный толстяк.
– Ни фига не бедный! Надо было лучше оружие хранить! А то, видите ли, держал револьвер у себя в спальне рядом с кроватью.
– Ти, а ты… откуда… знаешь… такие… интимные… подробности?
– Помнишь, в Парке я тебе говорила, что Браун делал мне предложение?
– Руки… Сердца… И кобуры.
– Ну, я разок проверила возможного суженого на сексуальную потенцию.
– И как?
– Кое-как натянул на удовлетворительную оценку.
Помолчали.
Кофе и плед согрели аспирантку.
А Тина Маквелл возобновила вербальную психотерапию.
– Хорошо, что сучка не взяла еще запасную обойму.
– Ти, ты, как всегда, права..
– Впрочем, Гло, недаром говорится: что ни делается – все к лучшему.
– Поясни толком.
– В общем, Брауну светит огромный штраф и даже, возможно, тюрьма.
– И ты решила исключить невезучего охранника из потенциальных женихов?
– Наоборот, Гло… Ему сейчас понадобится такая сильная и терпеливая супруга, как я.
Тина Маквелл скромно потупилась.
– Тем более, племянница уже никогда не вернется в его дом.
– Надеюсь, ты обеспечишь достойное хранение огнестрельного оружия.
Внезапно пошутив, Глория ощутила, как постепенно к ней возвращается былое состояние, но без эйфории, восторженности и нетерпеливого ожидания непременного счастья.
Тина Маквелл ответила, как всегда, язвительно:
– Гло, но ты, по-моему, единственная сорвала в этой трагедии джек-пот.
– Не я, а он.
Аспирантка грустновато улыбнулась, разглядывая подол голубого платья, испорченный темными пятнами.
– Мужчина, достойный женщины из рода Дюбуа.
– Ребята из экстренной помощи сказали, что этот неуклюжий медведь принял единственно правильное решение, свалив тебя на пол.
– Медведь?
– Ну да, русский медведь.
– Русский?
– Конечно же русский.
Тина Маквелл рассмеялась.
– Ты же знаешь, что русских ни пуля, ни штык, ни атомная бомба не берут.
– Да, живучая порода.
– Но я лично считаю, американец на месте русского поступил бы не так.
– Уточни.
– Американец не стал бы закрывать собой одну-единственную жертву.
– Почему?
– Американец кинулся бы на убийцу.
– Тонкое замечание.
– Русский спасал только тебя, а американец постарался бы обезоружить маленькую сучку.
Снова помолчали.
Кофе в термосе кончилось.
Тина Маквелл погрузилась в задумчивость, то ли рассчитывая шансы гипотетического американца уцелеть, то ли вспоминая, сколько полезных квадратных метров в доме Брауна.
Глория, поплотней закутавшись в плед, задала чрезвычайно глупый вопрос:
– Ти, а русского наградят?
– Чем?
– Ну, медалью Конгресса.
– За спасение аспирантки – вряд ли.
Тина Маквелл не изменила себе и на этот раз.
– Ты же не Президент Соединенных Штатов.
– А жаль – он достоин самый высокой награды.
– Дурочка, лучшая награда ему – это ты!
– Сомневаюсь.
– Думаешь, он спас тебя из простого альтруизма?
– Ты намекаешь, что я все-таки ему понравилась в новом платье?
– Наверняка!
– А вдруг русский проявил элементарное мужество и благородство из-за своего характера и темперамента, а не из-за моих голубых глаз?
– Это, Гло, теперь не имеет никакого значения. По крайней мере, у тебя будет хороший повод для близкого, весьма близкого знакомства.
– А вдруг он совершил это, все-таки влюбившись, – хотя бы чуть-чуть, но влюбившись?
– Ну, это надо спрашивать не у меня.
Тина Маквелл обняла настрадавшуюся подругу.
– А у кого?
– Наверное, у них.
Хитро улыбаясь, Тина Маквелл ткнула пальцем в сторону купола.
– Пусть отчитаются за такой дикий и жуткий роман!
Шаловливые эроты виновато потупились и зарозовели от стыда.
И лишь пухленькие купидоны сделали вид, что ни в чем, ни в чем не виноваты…
14. Исключительное чувство
Звонок из Парижа застал спасенную жертву в реанимационном автомобиле, который мчал уцелевшую пациентку в аспирантский сектор кампуса.
– Гло! Милая, представляешь, мне сказали, что ты… что ты…
Роковое слово так и не прозвучало.
– Ма, главное, что все обошлось. Это ассистентка библиотекарши с перепугу забросила в Интернет неверный список.
– Я, бэби, чуть инфаркт не схлопотала под мелодию «Кармен»…
– Говорят, ложные известия о смерти обеспечивают человеку долгую жизнь.
– Но укорачивают у близких.
– Се ля ви.
– Ты где, дорогуша?
– Ма, не пугайся, но я в машине «скорой помощи».
