Книга Летающий джаз - Эдуард Тополь

МОСКВА. Май 1944 года

Вот этого Он и боялся! Именно этого Он опасался всегда, еще десять лет назад! В 1934-м Он послал сотню проверенных молодых инженеров-коммунистов в США для стажировки на заводах Форда. Все — выходцы из рабочих семей, пролетарская кость. И что же? Вернувшись через два года в щегольских американских костюмах и штиблетах, что они сделали первым делом? Открыли в Москве теннисные клубы! Стали всем рассказывать о чудесах американской техники, о том, что мы отстали от США на сотню лет, и что капитализм — это не так уж плохо. Конечно, пришлось их всех отправить в ГУЛАГ.

Но тогда их было всего-то сто человек, Ежов с ними быстро справился. А теперь… Берия, Абакумов, офицеры СМЕРША, Полтавский обком партии, Политуправление 169-й авиабазы и представитель ГРУ НКГБ в ужасе от того, что происходит в Полтаве, Миргороде и Пирятине. Там настоящее братание американских и советских военных, откровенные обсуждения политической, военной и экономической ситуаций в наших странах и сексуальные связи американских, да и советских военнослужащих с местными женщинами. Сотрудники НКВД и политработники просят разрешения на принятие «особых мер чрезвычайного характера, пока эта зараза не разошлась по всей Украине».

Он с яростью забил еще один костяной шар в лузу и швырнул кий на зеленое сукно бильярдного стола. Раньше Он любил потренироваться в одиночку, когда никто не видит его высыхающую левую руку, это помогало сбросить раздражение, но теперь… Нет, не помогает… Веру Давыдову позвать или Лепешинскую?

Он взглянул на настенные часы. 18:59, пора включать Левитана. Этого еврея заменить нельзя и некем — вся страна его слушает, как бога, в его голосе какая-то особая, «сталинская» твердость и уверенность в победе, не зря Гитлер назвал его врагом рейха № 1 и назначил за его голову двести пятьдесят тысяч марок.

Он подошел к радиоприемнику, включил его, и тут же действительно какой-то особый, уникальный голос разом заполнил просторную бильярдную на первом этаже его ближней дачи в Кунцево под Москвой.

— Го-во-риит… Москва! От Советского информбюро!.. В последний час!.. В течение двадцать шестого мая на фронтах существенных изменений не произошло. В Баренцевом море нашей воздушной разведкой был обнаружен конвой противника в составе пяти транспортов, пяти миноносцев и других кораблей охранения. Авиация нашего флота произвела несколько массированных бомбово-штурмовых и торпедных ударов по судам противника. В результате этих ударов потоплено два немецких транспорта… В воздушных боях сбито десять немецких самолетов. Семь наших самолетов не вернулись на свои базы… Северо-западнее города Тирасполь происходит артиллерийско-минометная перестрелка…

Все это Он уже знал и в сердцах выключил радио. Если Он не может заменить даже Юдку Берковича Левитана, то, что Он может сделать с этими американцами и с какими-то украинскими потаскухами? «На фронтах существенных изменений не произошло». В том-то и дело, что, несмотря на все его усилия и приказы, Красная армия топчется на советской территории. Жуков, Тимошенко и все остальные командующие фронтов просят новые подкрепления, свежие дивизии — привыкли, бля, воевать количеством, а не умением! А у него нет уже резервов, нету! Россия хоть и огромна, но не бездонна, мать вашу так! Несколько сырых, только сформированных дивизий из сибирских юнцов Он не пустит под пули, с чем тогда идти на Берлин? И значит, нужно терпеть американцев, нужно ждать, когда они откроют, наконец, Второй фронт. Да, придется терпеть, придется писать Рузвельту дружеские письма и даже подкладывать американцам полтавских баб…

Он хлопнул дверью бильярдной и пошел по коридору. Мягкий ковер заглушал звук его сапог, и все же Власик вырос в конце коридора живой вопросительной статуей.

— Машину! На Лубянку! — приказал Он и вышел на крыльцо.

Светлый вечер замер над миром в покорном ожидании очередной майской грозы. Замерли деревья, замерла клумба, и даже высокие георгины опустили долу свои цветы, готовясь встретить ливневый дождь. Он усмехнулся темной силе бешенства, которое поднимается в нем синхронно с приближающейся грозой. Тогда, в Гори, когда его, десятилетнего, пьяный отец избивал сапогами, тоже была гроза, и то же скулящее чувство бессилия. Бессилия и жажды мести… А через полгода отец погиб от ножа в какой-то пьяной драке…

Тараня ливень под раскаты майского грома, давя колесами лужи и разбрасывая высокие водяные усы, бронированный автомобиль летел за черной «эмкой» охраны по разом опустевшей вечерней Москве. Хорошо, что из-за этой грозы нет людей на улицах, но плохо, что донесения Берии и Абакумова Он оставил на стуле в бильярдной. Хотя какое это имеет значение, там никто к ним не прикоснется. И все-таки… Все-таки Он стал стареть, забывать какие-то мелочи… В 1941-м Он сказал Гопкинсу, посланнику Рузвельта: «Самая большая слабость Гитлера состоит в огромном числе угнетенных людей, ненавидящих его, и в аморальном характере его правительства». Но теперь немецкие радиостанции то же самое передают на СССР о нем, Сталине. Как вовремя в самом начале войны Он приказал НКВД изъять у населения все радиоприемники…

Оповещенные Власиком и Поскребышевым о приезде Хозяина, Берия и Юхимович уже ждали его во дворе огромного здания НКВД на Лубянке, куда въехала его машина. Он не стал тратить время на досужие разговоры, а спросил коротко и просто:

— Американцы есть?

Толстенький Берия и розовощекий здоровяк Юхимович растерянно переглянулись, Лаврентий испуганно ответил:

— Здесь нет. Их у нас всего восемь, и все в сибирских лагерях. Но завтра могу доставить.

— Не нужно. — Он направился к железным воротам следственного корпуса. — А кто есть? Немцы есть?

— Пленные? Пожалуйста! — обрадовался Берия и на ходу коротким жестом приказал постовому распахнуть калитку в железных воротах. — Из Бутырки через десять минут привезем!

Не отвечая, Он прошел в следственный корпус. Власик, конечно, шел рядом.

— Есть немецкий коммунист, — на ходу подсказал Юхимович Лаврентию. — Но он сейчас у «забойщиков» на «конвейере»…

«Забойщиками» назывались следователи, специализирующиеся на выбивании нужных показаний. Применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б), а в 1939-м Сталин сам послал шифрованную телеграмму секретарям обкомов, крайкомов, ЦК национальных компартий, наркомам внутренних дел и начальникам Управлений НКВД, где писал: «Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спрашивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».