«От чего же я убежал? Чего искал?» – с горечью подумал Колли.
Похоже, этот день дал ему наконец то непонятное, к чему он стремился. Сейчас он получит то, что ему необходимо, и будет счастлив.
Он восседал на стуле, как древний Самсон[4], а Дебора Торн хлопотала вокруг него, стараясь придать ему хоть сколько-нибудь цивилизованный вид.
А Лейни между тем не предавалась размышлениям. Она сидела на ограде веранды, подтянув колени к подбородку, прислушивалась к пощелкиванию ножниц в умелых руках матери и наблюдала, как падают на пол черные пряди.
Где-то в доме играло радио.
Лейни смотрела на Колли. Она так и не решила для себя, красив ли он. Наверное, был бы красивым, если бы не чересчур черные волосы и чересчур резкие черты. До этого дня она, в общем-то, не задумывалась о его внешности. А сегодня задумалась – должно быть, причина в том, что в этом году Дана и другие ее школьные подруги стали вовсю заглядываться на мальчиков.
А может, и потому он предстал перед ней сегодня в ином свете, что в нем самом что-то глубоко переменилось, и не только в том дело, что он стал старше.
У Колли грустное лицо; таким оно, впрочем, было всегда, может быть, благодаря морщинкам в уголках глаз. У него было такое выражение, как будто он всматривается в мир и видит в нем нечто такое, что прочие люди в суете не замечают.
Лейни продолжала пристально разглядывать своего друга. У него притягательный рот. Даже в свои невинные четырнадцать Лейни понимала это; наверное, это видела и мама, потому-то она так нервничала по поводу их встреч. Скорее всего линию его рта отметила бы любая женщина.
Все дело, конечно, не в верхней губе. Она тонкая, заметно изогнутая, изящная. Хотя, может быть, отчасти и верхняя губа создавала проблему, так как она заставляла девочку доверять Колли, улыбаться ему, верить в него.
Но главная опасность – нижняя губа. Она более полная, угрюмая и сексуальная. Лейни даже испугалась, когда рассмотрела ее как следует. Эта губа говорила: Колли станет мужчиной, который любит целоваться. Чьи поцелуи сводят добронравных девушек с ума.
Мама отступила на шаг, и Лейни увидела ее творение. Волосы Колли свисали теперь всего лишь чуть ниже подбородка, обрамляя лицо, подчеркивая скулы и смуглый оттенок его кожи.
– Колли, – невольно ахнула Лейни, – какой же ты красивый!
– Лейни! – укоризненно воскликнула мать.
Щеки Лейни вспыхнули, когда она осознала, что за слова произнесла. Колли же, донельзя смущенный, неловко поднялся и вышел с веранды, не говоря ни слова.
– Так вежливости и не научился, – вздохнула Надин.
– Колли, подожди! – Дебора шепнула дочери: – Я должна с ним поговорить, – и поспешила за ним.
Колли нехотя остановился, поджидая Дебору. Она подошла к нему и продолжила:
– Давай немного пройдемся. Я хочу тебе кое-что сказать.
Они направились к реке. Колли шел рядом с матерью Лейни, едва сдерживая нервную дрожь.
– Чего вам надо? – с вызовом спросил он, не пытаясь казаться вежливым.
– Я рада, что ты снова дома.
– Нет, неправда, – бросил Колли. – Вам было бы проще, если бы я не вернулся совсем.
Дебора виновато потупилась.
– Колли, я вовсе не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Но я боюсь тебя, – призналась она.
Колли остановился.
– Боитесь меня?
– Ты очень сильно влияешь на Лейни, – решилась на откровенность Дебора.
Горячая кровь прильнула к его лицу.
– Я никогда не… вредил ей.
– Я не то имею в виду. Просто ты занял в ее жизни слишком важное место. Лейни слишком привязалась к тебе. Послушай… Даже не знаю, как тебе сказать… Я ни разу не видела, чтобы она прикасалась к мужчине, разве что к отцу или Уэю. Но с тобой было совершенно иначе. Ее влечет к тебе.
– Говорите, пожалуйста, прямо, – попросил Колли.
– Пойми, я вовсе не имею ничего против тебя.
Невидящие глаза Колли смотрели на реку.
– А Торн?
– Ты же знаешь, как настроен он. И с этим придется считаться. Я не могу объяснить тебе, почему этого нельзя изменить. И, насколько я могу судить, Альберт Ролинс ненавидит нас. Здесь я бессильна. А вот ты, Колли, можешь сыграть определенную роль. Ты в состоянии оградить Лейни от опасности.
– Оградить Лейни от опасности? Я?
– Да, Колли. – Дебора взяла его за подбородок и повернула его голову так, чтобы взгляды их наконец встретились. – Ты можешь защитить ее от себя самого. Я всего лишь прошу тебя подождать… пока она не станет старше.
– Значит, – с горечью отозвался он, – вы просите меня держаться от нее подальше.
– Разве это так уж много? Всего лишь подождать. Скоро Лейни достигнет такого возраста, что, если она пожелает быть с тобой, никто и ничто не сможет ее удержать. Клянусь тебе, когда она станет взрослой, я не стану возражать и приму любое ее решение.
– Неужели вы думаете, что я способен сделать ей что-то плохое? Вы говорите так и в то же время надеетесь, что за это время она забудет меня.
– Неважно, почему я так говорю. Главное, я достаточно полагаюсь на тебя, чтобы просто тебя просить. На моем месте о том же попросила бы всякая мать.
Они подошли к реке и остановились недалеко от моста.
– Я в таких вещах мало чего понимаю.
– Колли, дай ей немного времени. Только и всего.
Долго Колли стоял, глубоко задумавшись.
– Я поступлю так, как вы хотите, – решился он наконец. – Не знаю, конечно, но, наверное, мать вправе просить.
Но Дебора не отступала.
– Дай мне слово, Колли. Слово чести.
Неужто от Деборы Торн нет спасения?
– Я же сказал, разве вам не понятно? – огрызнулся Колли.
На самом деле он радовался, потому что ему доверяли, и страдал, потому что от него требовали едва ли не невозможного.
В глубине души он, вероятно, понимал, почему принял такое решение. О, не ради Деборы, отнюдь. А ради той девочки, с которой познакомился на реке, которая поцеловала его и подарила серебряный свисток. У нее нельзя отнимать детство, годы душевного спокойствия. Он-то знал, что такое жизнь, лишенная детства. Теперь ее мать считает, что от него зависит, будет ли оно у Лейни.
Три месяца спустя настала пора исполнить обещание в полной мере. До той поры Колли избегал встреч с Лейни, как ни хотелось ему нарушить данное Деборе слово.
