Эл разлил кофе по кружкам, поставил в микроволновку, чтобы подогреть, достал нам по круассану. Мы оба не выспались, и потому щедрая доза сладкого была в самый раз. Попозже я решила приготовить что-нибудь питательное и простое, а пока требовалось взбодриться. Я обмакнула свой круассан в кофе и откусила. Эл тоже.
— Ты обо всем позаботилась, Тесса. Я глазам не поверил, когда увидел, что ты ее перекрасила…
Детская. Свободная комната. Вечное напоминание о бесплодии.
— Без Бена я бы не справилась. Краску выбрал он.
— О таких друзьях можно только мечтать.
Я целовалась с Беном на лестнице в этом доме. Трагедия Эла стала для меня поводом перешагнуть границу. Какой я после этого друг? Если бы Клаудиа не вскрикнула… Видно, все мои мысли отразились на лице, потому что Эл встревожился:
— Прости. Тяжело тебе пришлось?
Я покачала головой.
— Что же будет дальше?
— Мы уедем отсюда, — не задумываясь ответил Эл. — Все уже устроено, только Клаудиа пока не знает.
— Смените дом?
— Нет. Я имел в виду — уедем из страны. Место в Сингапуре все еще за мной. Нас поселят в одном из таких же отелей, которые мы строим. Там замечательно. Клаудиа сможет отдыхать, проводить целые дни в СПА, купаться, потихоньку выздоравливать. Работа необременительна. Мы будем обедать вдвоем, путешествовать по стране на выходных, ездить на острова. Мое начальство все знает и готово проявлять терпимость — не всегда, конечно, но какое-то время.
— И долго вы там пробудете?
— Пару месяцев. Разве плохо?
— По-моему, отлично. Просто мне жаль расставаться. Но вы обязательно должны поехать, это бесспорно.
— Заодно я попробую продать этот дом. На завтра, пока Клаудиа будет у врача, я вызвал агента. Неудобно напрягать тебя, но ты не согласишься проконтролировать продажу?
— Без проблем, — кивнула я. — Договорились.
Он взял меня за руку:
— Спасибо, Тесса, я знал, что на тебя можно положиться.
Удовольствие нарастало во мне быстрее, чем ошеломляющее осознание, что Эл просит продать его дом. Я ничего не могла с собой поделать: друзья для меня все равно что родные, я всегда много помогала им. Было приятно знать, что Эл и Клаудиа могут на меня рассчитывать. Что бы с ними ни случилось, мы всегда вместе.
— Ты и вправду все продумал, — заметила я, когда Эл убрал руку.
— Я привык готовиться к худшему.
Он потер глаза, и этот машинальный жест напомнил мне, в каком невероятном напряжении Эл прожил долгие годы. Невозможно быть сильным всю жизнь. Рано или поздно не выдержишь и сломаешься.
— Эл, ты удивительный. Клаудии повезло найти тебя.
— Думаешь? С кем-нибудь другим она могла бы забеременеть в два счета. — В подтверждение своих слов он щелкнул пальцами. — И уж конечно, с другим мужем ей разрешили бы усыновить ребенка.
— Не думай об этом. Только ты всегда был, есть и будешь.
— Всем известно, что так не бывает. Люди теряют мужей и жен, находят новых и опять радуются жизни, иногда сильнее прежнего. Даже несчастная любовь — не помеха для поисков новой. Однолюбов просто не существует. Клаудиа найдет кого-нибудь другого.
Он меня пугал.
— Эл, в чем дело — в тебе или в ней?
— В ней. Она сейчас наверху одна, одурманенная снотворными, потому и не чувствует боли, которую я ей причиняю.
— Ты не виноват, и Клаудиа не виновата в том, что страдаете вы оба. Просто вам обоим здорово не повезло. Клаудиа мечтает о детях, но только если рядом будешь ты. Иначе цена слишком высока.
— Мы и так дорого заплатили за свои желания. Не могу больше смотреть, как она мучается.
— Вот увидишь, от новых попыток она откажется. Может, решитесь на усыновление?
— Нам не разрешат. Из-за меня.
— Не здесь — за границей, где правила не такие строгие. В Китае, Африке, Эстонии, России. Сироты есть повсюду, Эл. Миллионам детей нужен дом и семья.
— Пожалуй, пора всерьез подумать об этом, — отозвался Эл.
Честно говоря, я удивилась: мне казалось, они перебрали все варианты.
— Все будет просто отлично, — пообещала я как можно убедительнее.
— Надеюсь. Но Клаудиа должна признать, что ЭКО — не выход и что ей никогда не родить самой.
— А ты?
— Если Клаудиа будет счастлива, я обойдусь и без детей. Все эти годы ее поддерживала только надежда. Она должна была верить, что ЭКО поможет — если не в этот раз, то в следующий. Иначе ей было бы просто незачем просыпаться по утрам. Как переломить эту непоколебимую веру? Как и веру в Бога, ее так просто не разрушишь.
— Значит, вы все-таки подумаете?
— Мы планировали усыновление еще до того, как решились на ЭКО: нас сразу предупредили, что шансы родить невелики. Но органы опеки отказали. Из-за меня. Я подвел нас.
— Прекрати! Давай больше не будем об этом. Наркота завалилась за подкладку, это могло случиться с любым из нас. У всех было рыльце в пушку.
— Но я-то знал, что она пропала. Мог бы поискать как следует. Неужели такое возможно — одна-единственная секунда почти двадцатилетней давности, а у меня из-за нее до сих пор сжимается сердце и перехватывает дыхание?
«Пойдем домой».
— Не знаю… — отозвалась я, хотя симптомы были до боли знакомы. Одна секунда решает все.
Я присела на край кровати Клаудии. Той самой, которую сама накануне застелила свежим бельем. Украдкой взглянула на ковер: следы от одного пятнышка крови еще виднелись. Неужели я всегда буду помнить о нем? Прочь, прочь, чертово пятно. Эл прав: этот дом хранит слишком много печальных воспоминаний. Ребятам нужно сменить обстановку, для начала подойдет и Сингапур. Голова Клаудии на подушке шевельнулась. Приоткрыв один глаз, подруга посмотрела на меня, слабо улыбнулась и опустила веко. Затем снова приподняла, зевнула и попыталась открыть другой глаз. Заморгала, чтобы глаза не закрылись опять. Я словно вновь видела, как она приходит в себя после наркоза. Или как пробуждаются близнецы после крестин.
— Ау! — тихонько позвала я.
— Ау… — сипло откликнулась Клаудиа.
— Я принесла тебе свежий сок и зеленый чай.
Она улыбнулась и начала приподниматься, но не удержалась на руках и повалилась на подушку.
— Где Эл?
— Внизу. Позвать?
— Как он?
Я отвела от ее щеки прядь волос.
— Волнуется за тебя. Как ты себя чувствуешь?
— Будто окоченела. Нет, не так. Пусто.
Я взяла ее за руку.
— Тебе рассказали, что случилось? — спросила она.
