Она развернула машину и поехала на квартиру Арсиньевич. Вошла в нее с помощью ключа, который прихватила с собой, когда уходила отсюда вместе с соседкой. Даже полоску бумаги с печатью ей удалось сохранить в первозданном виде. А ключ-то наверняка был этой самой соседки.
Она надеялась застать все в таком же виде, в каком оставила, но очень скоро поняла, что ошиблась. Половины вещей уже не было. Ни мебели, ни драгоценностей. Похороны были назначены на завтра. Она слышала от Логинова, что приехали родители Лоры. Значит, это они похозяйничали здесь. Но где тогда Лора? Неужели ее оставили в морге? Хотя вполне вероятно, что у родителей в городе была своя квартира, куда они и перевезли тело дочери.
– Кто здесь?
Вспыхнул свет, и Наталия зажмурилась. Перед ней стоял Северин. Серебристый ежик волос на его голове блестел при свете электрической лампы. Он был в черных брюках и черной водолазке. Лицо далеко не заспанное.
– Это я, – дрожа всем телом ответила Наталия. – А вы что здесь делаете?
– У вас что, есть ключ? – сухо спросил он, словно и не слышал вопроса. Он был явно недоволен внезапным появлением здесь непрошеных гостей.
– Есть. Я пришла, чтобы найти адрес Оксаны Рыбак.
– Зачем он вам? Она все равно вам ничего не расскажет.
– Почему? Она же дружила с ней.
– Никакой Оксаны Рыбак не существует.
– Как так?
– Очень просто.
Наталия была совершенно сбита с толку.
– Я вижу, что вы недовольны моим приходом, – проговорила она. – Согласна, это не совсем этично – заходить без спроса в квартиру, где недавно убили человека. Но я ищу убийцу, а что здесь делаете вы?
– Во-первых, я вам не верю. Я справлялся о вас. Вы – никто. Девушка, занимающаяся самодеятельностью. Ходите по чужим квартирам, расспрашиваете людей, а на каком основании?
– Да, вы сто раз правы, – согласилась она, все еще находясь в шоке от того, что встретила Северина в этой квартире. – Сколько раз я говорила себе: брось заниматься этими вещами… Но не могу. Я уже столько знаю, что мне осталось только найти еще пару звеньев или даже одно, последнее, и все встанет на свои места. Согласитесь, что расследовать несколько убийств сразу небезопасно.
– Вы же находитесь под крылышком прокурора, так что не надо вешать мне лапшу на уши. Я хорошо осведомлен. А теперь я прошу вас уйти. Здесь, за стеной находится Лора. И я пришел к ней, чтобы попрощаться.
– Лора? Вы шутите?
– Ее родители позволили мне провести здесь ночь. Тем более что ее мать не в силах сделать это. Она находится в реанимации, ее жизнь в опасности. Сердце.
– А отец? – спросила Наталия.
– Он у своих друзей. Пьет. Вот такой расклад. Были бы у нее другие родители, они бы меня и на шаг к гробу не подпустили.
Он повернулся и пошел. Наталия по инерции последовала за ним. Они вошли в спальню. На том месте, где еще недавно стояла кровать с окровавленными простынями, возвышался гроб, обитый белым атласом. В нем, в кружеве, которое пышной пеной скрывало ее вплоть до подбородка, лежала окруженная несколькими горящими свечками Лора. Бледное лицо ее было нахмурено. Наталия подумала, что нелегко, должно быть, Северину, влюбленному в нее, сидеть всю ночь возле гроба и предаваться воспоминаниям.
И вдруг он заговорил:
– В тот день она должна была прийти ко мне. У нас была договоренность. Я ведь говорил вам, что мы встречались время от времени. Но Лора сильно изменилась, мне даже казалось, что она избегала этих встреч. Так вот… она не пришла. И я решил сам пойти к ней. Приехал, позвонил, но мне никто не открыл. Тогда я вернулся домой за биноклем. У меня превосходный бинокль. Я зашел в подъезд противоположного дома и нашел ее окна. Я знал ее привычку не зашторивать окон. Это было в какой-то степени элементом эксгибиционизма, который ей был присущ, как, впрочем, каждой, знающей толк в наслаждениях женщине. И я увидел ее в постели с Шаталовым. Я был потрясен. У нее и так было вполне достаточно мужчин, но они хотя бы содержали ее… Шаталов же был полным ничтожеством. Плебеем в самом натуральном смысле этого слова. Он играл с Майей в высокую платоническую любовь, а сам, оказывается, развлекался с Лорой. Первой мыслью было ворваться к ним и высказать Лоре все, что я о ней думаю, но с другой стороны, ведь это же я сделал ее такой ненасытной… Поэтому я примерно с час еще стоял в подъезде, отвернувшись от окна и пытаясь взять себя в руки. А когда повернулся, то увидел, к своему еще большему удивлению, входящего в подъезд Лоры Алефиренко. Не могу сказать, пришел ли он к ней случайно или нет, но через несколько минут я уже наблюдал за этой троицей… Я знаю, о чем вы сейчас подумали. Да, вы правы. Я не мог простить ей того, что она променяла свидание со мной на этих… Мне бы уйти, забыть обо всем, что я видел, но я продолжал стоять и смотреть в бинокль. Они были голые, мерзкие и занимались такими вещами… Я понимал ее, когда она это делала ради денег или хотя бы с достойными мужчинами, но Шаталов, Алефиренко… Я чуть с ума не сошел. Очнулся я уже на улице. Меня, не поверите, стошнило. Не помню, как я очутился в своем гараже, завел машину и поехал в «Ландыш». Там неподалеку находится ферма… Короче, мне надо было срочно увидеть Ядова и забрать у него причитающиеся мне деньги. Я хотел нанять киллеров и избавиться от этой троицы, а потом уехать куда-нибудь подальше из этого проклятого города. Вот вам и ревность и чувство собственничества, все что угодно. Ядов устроил на ферме что-то вроде офиса. Он вообще человек с причудами.
Наталия онемела от услышанного и находилась в состоянии, близком к шоку. Тем более что разговор происходил в спальне, где находилась покойница.
– Вы действительно хотели убить Лору и ее любовников? Но это же… нельзя же убивать людей только за то, что они… даже не знаю, как сказать. Каждый человек волен поступать так, как ему заблагорассудится. Вы и так сломали ей жизнь, превратили в нравственного урода. Вы развратили ее! Неужели вам это не понятно?
– Все правильно. Но ведь вам же нужна правда, а правда не всегда имеет логическое объяснение. Это, девочка, эмоции. Чувства. Называйте как хотите, но я пересказал вам всю гамму чувств, которая охватила меня в тот момент. Так вот. Ферма большая, я искал Ядова, расспрашивал работников, и мне сказали, что он недавно катался верхом. Тогда я отправился в самый дальний угол фермы, где располагалась конюшня. Я услышал стоны. Подошел и увидел, что ворота заперты на засов. А внутри кто-то был. И стонал. Я открыл и увидел привязанную к стойлу Стеллу. Вы себе представить не можете, как я был потрясен. Я слышал, что ее выпустили из клиники, но встретить ее в таком месте… У нее во рту был кляп. И судя по ее изможденному состоянию, она находилась в конюшне уже несколько часов. Я развязал ее, и она потеряла сознание.
Незаметно для людей, находящихся в это время на ферме, я вынес ее через запасные ворота, которыми пользовались обычно, когда выводили коней, и положил на траву. Затем вернулся к центральным воротам, сел в машину и забрал ее по дороге. В машине она так и не пришла в себя. А очнулась только у меня дома. И рассказала, что приехала на ферму несколько дней назад, сняла домик в «Ландыше» и ждала удобного случая, чтобы убить Ядова. Она была уверена, что ее мужа убил именно он. Взглянув на нее, я понял, что ее напрасно выпустили из больницы. Она была явно не в себе. Но я понимал ее. Ведь она осталась без человека, которого любила. Слабая нервная система не выдержала такой психологической нагрузки и дала сбой. И тогда я вконец затуманил ей мозги…
