– Давай вставай, – сказал я.
– Погоди, приду в себя.
– Ладно, хорошо.
Грейс еще немного посидела на земле, а я стоял рядом и смотрел на солнце. Огромный желтый диск стал оранжевым, а вороны пачкали его огненную поверхность грязными черными крыльями. Они перекликались, как будто переругивались, хлопали крыльями, а потом исчезали в кроне старого-престарого дерева. Что они там делали? Сидели на ветках, ужинали, а потом укладывались спать? Никогда не видел, как спят вороны, засовывают ли они голову под крыло? Может быть, они перед сном выбирают у себя блох и клещей? А что, удобно: и полезным делом займутся, и поужинают заодно…
Мне снились вороны. Здоровенные птицы с лохматыми крыльями и длинными клювами. Они не давали мне спать, клевали меня в глаза, я махнул рукой, отгоняя их, и увидел склоненные надо мной головы врачей, которые светили мне в глаза ярким светом. Я попробовал сесть, но сразу же упал обратно на что-то мягкое. Помню, я пробормотал:
– Где я?
– Ты в больнице, Эллиот. В Тонтоне. С тобой произошла авария, помнишь? Ты ехал на мотоцикле…
– Авария? – и тут я все вспомнил. Память обрушилась на меня, как удар в живот, апперкот, нанесенный огромным кулаком размером с гору. Значит, это был не сон! Белый автомобиль, подъем на гору, встречные фары, свист ветра в ушах, полет в воздухе, падение. Сэм. Моя красавица Сэм с чистыми глазами и мягким голосом, с пальцами, пахнущими молодым луком.
– Сэм… – с трудом сказал я, снова пытаясь подняться, – где Сэм?
– Какой Сэм?
– Девушка, с которой я был. Ее привезли на «скорой».
– А-а, – протянул доктор, – не волнуйся, о ней позаботятся.
Мне не понравилось, как он это произнес: «позаботятся». Как будто мне самому уже вынесен смертный приговор.
– Я хочу ее увидеть.
– К ней пока нельзя. Какое-то время будет нельзя.
– Почему?
– Она сильно ушиблась. Сейчас ее оперируют.
– Оперируют! Господи, почему? Что с ней случилось?
– Знаешь, Эллиот, тебе следует отдохнуть. Поспи, поговорим после. Да, хочешь, чтобы мы позвонили твоим родным?
– Нет, но почему? Что вы ей оперируете?
Он посмотрел в пол, потом в потолок и немного похрустел пальцами.
– Она сильно повредила голову.
– Но она же была в шлеме!
– Я знаю.
– И что, он не помог?
– Боюсь, что нет.
– Но с ней все будет в порядке?
– Мы узнаем через несколько часов.
– Через несколько часов?
– Да, – сказал доктор.
Я откинулся на подушку, взглянул ему в глаза и сказал:
– Вы могли бы позвонить моей маме?
– Конечно! Где она живет?
Я назвал родительский адрес и их номер телефона, а потом отвернулся к стене, закрыл глаза и стал смотреть, как маленькие цветные огоньки пробегают под веками, подмигивают мне и гаснут. Некоторые из них имели форму снежинок, другие напоминали коров, а третьи звенели, как колокольчики под водой. Потом огни исчезли – наверное, я заснул.
Не знаю, как долго я спал, кажется, мне что-то снилось, но сейчас сложно вспомнить, что именно происходило тогда у меня в голове. Я видел двери, они открывались одна за другой, а из стен на меня выплывали лица людей: некоторых я знал, другие видел впервые. А потом все эти люди сели вместе со мной в летучий автобус. Настало время обеда – они кормили меня то ли едой, то ли пылью. Я услышал свое имя, но не мог понять, откуда доносится зовущий меня голос: из моего сознания или откуда-то снаружи?
– Эллиот?
Я открыл глаза.
– Эллиот!
Мама с папой стояли возле моей кровати. Мама держала меня за руку, а отец стоял несколько поодаль. Они выглядели какими-то седыми и старыми, гораздо более старыми, чем я их помнил.
У меня тогда возникло странное ощущение, когда все кажется нереальным. Я подумал: а вдруг я сейчас смотрю в будущее, когда мои родители уже состарились? Может быть, я и сам тоже состарился? Мне захотелось поднять руку и посмотреть, не покрыта ли и она морщинами и темными пятнами, как у глубокого старика. Я открыл рот, чтобы что-нибудь сказать им, но не смог – рот был совсем сухой. Пустой. Из него не выходило ни звука.
– Хочешь воды, Малыш?
Я кивнул.
Отец поднял с тумбочки чашку, мама налила в нее воды и поднесла к моим губам. Вода была сладкой на вкус, она скатилась по губам прямо в горло, наполнила мое тело легкостью, даже нога на секунду перестала болеть. Я уже не смотрел в будущее, я вернулся в настоящее. В настоящее.
– Спасибо, – прохрипел я.
– Что у вас случилось? – спросил отец.
Я покачал головой:
– Мотоцикл занесло, он проломил ворота в изгороди, и нас выбросило в поле.
– Я всегда боялась, что эти твои поездки добром не кончатся, – сказала мама.
– Моя девушка… Она сидела сзади.
– Да, доктор что-то про нее говорил.
– Что говорил?
– Что она сильно пострадала.
– Да, это я знаю…
– Она сейчас в реанимации.
– В реанимации?
– Да, так он сказал, но больше нам не удалось ничего из него выжать. Но про тебя он сказал, что все обойдется.
– Но Сэм…
– Да, Малыш, я понимаю…
– Мне надо ее увидеть…
– Не думаю, что тебе позволят. Пока еще к ней никого не пускают. Самое лучшее для тебя сейчас – лежать и попытаться как можно быстрее выздороветь.
– Лежать?
– Да, лежать.
Лежать? Не мог я лежать. Мне было жарко, меня знобило, голова раскалывалась от боли. Мне надо было встать, я должен был двигаться. Мне просто необходимо было увидеть ее. Я должен был хоть чем-то помочь ей, сказать, как мне жаль, побыть рядом. Просто подержать ее за руку. День и ночь. Мне надо было, только это мне и было надо.
Родители посидели со мной немного, постарались подбодрить, вспоминали смешные случаи из нашего с Грейс детства, как я ее дразнил, как она мне потом мстила, но лучше мне от этого не стало. Я попросил папу съездить к мистеру Эвансу и рассказать ему о том, что случилось, а маму я попросил поцеловать за меня Грейс, а когда они наконец ушли, уставился в потолок и лежал так очень долго, слушая пиканье аппаратов, храп пациентов и болтовню сестер. Через час я понял, что сойду с ума, если так будет продолжаться дальше. Я сел, свесил ноги на пол и осмотрел свою пострадавшую конечность. Ногу перебинтовали. Когда я перенес на нее вес тела, меня пронзила резкая боль, но я понял, что смогу идти. Я встал качаясь, и ко мне немедленно подбежала сестра:
