Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Но самым интересным было то, что именно Наум Исаакович в 1940 году разработал и подготовил операцию «Утка» в Мексике, в ходе которой агент Рамон Меркадер уничтожил Льва Давидовича Троцкого.
«А ведь это он меня убил, – пришла в голову мысль. – Ничего себе. В одном кабинете сидят заказчик, организатор и объект моего собственного убийства. Нам тут только Меркадера как непосредственного исполнителя не хватает для совсем полного набора. Позвать, что ли, Яшу Блюмкина себе для компании? Он, можно сказать, товарищ по несчастью, его тоже Наум отработал».
Это понимание спровоцировало самую настоящую истерику у предыдущего Троцкого. Ту часть меня, которая осталась от бывшего «Трибуна Революции», чуть не хватил кондратий от осознания происходящего. Мое сознание наводнили волны почти животного ужаса, с которыми едва удавалось справиться.
Я схватился за голову и застонал от боли. Ко мне сразу бросились все присутствующие в кабинете, включая Эйтингона. Сталин звонком вызвал Блюмкина, а тот в свою очередь врача. Видимо, я на некоторое время потерял сознание. Однако нашатырь в руках доктора достаточно быстро привел меня в чувство.
Очнувшись и открыв глаза, я увидел, что полулежу в кресле, а надо мной столпились соратники, которые с тревогой наблюдают за манипуляциями доктора. Увидев, что я пришел в себя, все практически одновременно облегченно выдохнули. Я взглядом нашел лицо Иосифа Виссарионовича, на котором читалась неподдельная тревога. Я ободряюще ему улыбнулся, после чего попытался сесть нормально. Мне немного помогли, и со всех сторон посыпались вопросы о самочувствии. В это время доктор уже мерил давление.
– Все в порядке, – сказал я. – Наверное, погода влияет. С утра немного болела голова, наверное, после того удара. Не волнуйтесь, я уже хорошо себя чувствую.
Однако, несмотря на его слова, пришлось позволить доктору выполнить необходимые манипуляции. Только после того, как эскулап заявил, что состояние Предреввоенсовета в норме, все успокоились, и напряжение стало понемногу рассеиваться.
Тем временем я обратился к Эйтингону:
– Не вздумайте уйти, молодой человек. Мы еще недоговорили.
Сталин с некоторой тревогой посмотрел на меня и, наклонившись к моему уху, тихо спросил:
– Лева, может, перенесем разговор ненадолго?
– Не нужно, Коба, – так же тихо, чтобы окружающие не заметили фамильярности, ответил я Сталину. – Я действительно хорошо себя чувствую. Не волнуйся. У нас и так мало времени, а разговор надо закончить, и Наума обязательно выслушать. Просто прикажи принести мне кофе. Хорошо?
Иосиф Виссарионович с некоторым подозрением посмотрел на соратника, после чего распорядился принести товарищу Троцкому кофе, а для себя и товарища Эйтингона – чай.
Еще некоторое время продолжалась суета.
Когда все лишние вышли и мы опять остались втроем, я выпил кофе и наконец успокоился и сам.
«Ничего себе накрыло. Так ведь и с ума сойти недолго. Что же ты, Лев Давидович, струсил-то так? Рванулся, как заяц-трусишка», – подумал я. В этом был и еще один положительный момент. Нельзя было давать расслабляться «свите» Троцкого. Пусть понервничают. Тем более что появился еще один повод списать странности поведения нового «Льва Революции». Это было хорошо.
Наконец полностью придя в себя, я обратился к будущему легендарному разведчику:
– Наум, продолжайте ваш рассказ. Так как вы организовали и провели акцию за столь ничтожный срок?
– Я получил задание об организации акции от товарища Дзержинского, товарищ Сталин тоже проинструктировал меня. Однако о том, что вы, Лев Давидович, в курсе происходящего, мне не сообщили.
Организовано все было так. Я составил текст письма Максиму Горькому, точнее краткой записки, от имени его приемного сына. После чего текст телеграфом был отправлен в Петроградскую ЧК. Исходя из того, что Зиновий Пешков в 1915 году потерял правую руку, о чем мне рассказал товарищ Дзержинский, я сделал вывод, что почерк не так важен и письмо было написано хорошим каллиграфическим почерком от имени Зиновия, с припиской о том, что пишет секретарь. Кроме того, в Петроград были отправлены инструкции по поводу того, что должно быть сделано. В них также оговаривалось, какого возраста должен быть посланец, как он должен выглядеть, во что быть одет. Это для того, чтобы в случае проверки товарищ Горький подтвердил тот факт, что такой человек у него был и зачем он приходил. После того, как товарищи в Петрограде провели указанное мероприятие, они выслали нам в Пермь текст записки Горького к товарищу Троцкому.
– Интересно, а где вы нашли образец почерка Горького? Или вы были уверены, что его почерк мне неизвестен? – Я с большим интересом слушал рассказ молодого чекиста, так же как и Иосиф Виссарионович, который с деталями знаком не был.
– Такой уверенности у меня не было, Лев Давидович, – продолжил рассказ чекист. – Поэтому сначала я и еще несколько товарищей отправились в Висимо-Шайтанский завод, который находится недалеко от Перми. Там, в доме родителей писателя Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка, с которым товарищ Горький состоял в переписке, после тщательного обыска было найдено несколько писем товарища Горького к Мамину-Сибиряку. Они и стали образцом для подделки почерка в записке товарища Горького к вам. Только после того, как были найдены образцы почерка Алексея Максимовича, мы и решили действовать подобным образом. Таким образом, я ехал на самом деле не из Петрограда, а из Перми, и у меня еще осталось время на подготовку к акции и ознакомление с последними новостями из Европы. Дальше вы, Лев Давидович, сами все знаете.
– Блестяще, товарищ Эйтингон. Откуда вы знаете, что Горький и Мамин-Сибиряк переписывались?
– Много читаю, Лев Давидович, – молодой чекист слегка улыбнулся той победной улыбкой, которая свойственна молодежи. Я улыбнулся в ответ. Триумф был действительно заслуженный.
– Очень хорошо, Наум. Я хочу рассказать вам, мой юный друг, для чего вообще все это затевалось.
В настоящее время есть идея о формировании Отдела специальных операций при ВЧК. Этот отдел будет заниматься разработкой и проведением специальных операций против врагов республики Советов, в том числе диверсий, провокаций и актов террора как на нашей территории, так и, в перспективе, за границей. После столь прекрасно проведенной вами акции я не сомневаюсь, что мою идею о создании такого отдела при ВЧК поддержат как товарищ Сталин, так и товарищ Дзержинский. А вы, товарищ Эйтингон, блестяще доказали перспективность этой идеи. Вы хотели бы работать в таком отделе, Наум?
– Конечно, товарищ Троцкий. Очень бы хотел.
– Тогда давайте сделаем так. Мы еще раз с товарищами обсудим необходимость создания этой структуры, но учтите, что вы, товарищ Эйтингон, один из первых кандидатов на работу.
– Спасибо за доверие, Лев Давидович.
– Товарищ Эйтингон, еще один момент. Вы же левый эсер? Я не ошибаюсь?
– Вы абсолютно правы, товарищ Троцкий.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
