– Зачем пришел такой большой флот? Им отвечали:
– Флот провожает русского посланника к султану.
Но турецкий правитель объявил, что почтет себя сумасшедшим, если пропустит хоть один иностранный корабль через пролив в Черное море; несмотря на долгие убеждения, он ни под каким видом не соглашался дать конвой для посланнического корабля.
– Ежели так, – сказал Головин, – мы сами, со всею эскадрою проводим нашего посланника.
Турки с величайшим любопытством осматривали русские корабли; они ощупывали снасти и пушки руками, во многих местах соскабливали смолу, чтобы посмотреть, из какого дерева построены корабли, и не хотели верить, что простые русские мастеровые сумели сделать такие большие ходкие суда. К тому же они роптали на ложное донесение татар, посланных в Азов посмотреть, что там делается; те сказали, будто русские корабли без пушек и через Азовские мели никаким образом переплыть не могут, а между тем эти же самые корабли здесь перед Керчью и вооруженные медными пушками.
После долгих переговоров туркам пришлось согласиться на впуск русского корабля в Черное море. Фрегат «Крепость» с послом вышел из линии нашего флота и стал в виду турецких кораблей, в 5 верстах от Керчи.
Вице-адмирал Крюйс хотел воспользоваться свободным временем и осмотреть, насколько удастся, укрепления Керчи и турецкие корабли; он с позволения царя, под предлогом закупки различных вещей, на двух шлюпках поплыл со свитою прямо к Керчи. Турецкий адмирал Гассан-паша принял его очень учтиво, угостил кофе и долго разговаривал с ним, безуспешно стараясь напугать опасностью, какая ждет судно в бурном Черном море.
Крюйс успел осмотреть стены и измерить фарватер. Он нашел, что стены очень стары, недостаточно толсты, что их легко пробить шестифунтовыми ядрами. В этот же день у турецкого адмирала был русский адмирал Головин и больше часу разговаривал с ним; сам царь присутствовал при этом свидании в виде боцмана адмиральской шлюпки, в одежде саардамского плотника.
После долгих споров с турками, которые в последний раз всеми силами старались отложить отъезд русского корабля в Константинополь, а если можно то и совсем не пустить туда русских морем, русский посол Украинцев своей непреклонной твердостью сломил сопротивление турок. 28 августа при слабом ветре на «Крепости» распустили паруса, и первый русский военный корабль вошел в Черное море!
Русский военно-морской флаг
С учреждением ордена Андрея Первозванного связано и появление русского военно-морского флага. Его тоже придумал Петр, когда в 1699 году из Керчи в Константинополь направилось на корабле «Крепость» русское посольство, и Петр предложил эскиз двух флагов – военного и морского, которые посол Украинцев должен был поспешно изготовить, а капитан Пембрук поднять на грот-мачте корабля.
Военный флаг был трехцветным – бело-сине-красным, а морской был в основе таким же, но по диагонали был перечеркнут двумя голубыми полосами.
Однако Петр утвердил этот флаг лишь в 1703 году, когда русский флот вышел в Балтийское море. Теперь у европейской России было четыре моря: Черное и Каспийское на юге и Белое и Балтийское – на севере. Если бы мысленно мы соединили их поперечными полосами – Каспийское с Балтийским, а Белое с Черным, – то и получился бы косой андреевский крест, лежащий на земле России и соединяющий все четыре моря.
Чуть позже горизонтальные полосы были с морского флага сняты, и остался лишь голубой крест на белом поле.
«Крепость» в гавани Константинополя
Нетерпеливый капитан Пембрук распустил все паруса и вскоре скрылся из виду турецкой эскадры. Ветер был ровный и сильный; снасти скрипели, корпус корабля прыгал и качался на волнах, течь была порядочная, но под искусным управлением опытного капитана корабль летел стрелой.
Через два дня показалась земля: это был берег Анатолии, в 150 верстах от Босфора; капитан несколько ошибся и не попал в пролив; но он тотчас поправил свою ошибку и в полдень 2 сентября, без лоцмана, вошел в Константинопольский пролив, прямо по самой его середине, осторожно вымеривая глубину, и при захождении солнца бросил якорь под греческим селением Ново, в трех итальянских милях от Константинополя, чтобы дождаться пристава, далеко отставшего вместе с турецкою эскадрою. Она приехала сутками позже; пристав тотчас отправился в столицу, чтобы донести о приезде русского посольства. Ко дню въезда султан за посольством прислал свои кайюки и гребные суда под село Ново. Украинцев долго не соглашался ехать в Константинополь в лодках, но пристав говорил, что не следует обижать султана, что, присылая свои собственные лодки, он оказывает особенную почесть русскому посольству. После долгих переговоров Украинцев согласился ехать на лодке с тем, однако ж, условием, что царский корабль пойдет впереди. В назначенный день к русскому кораблю приплыло 50 богато украшенных султанских судов с придворными чинами, для приема послов. Украинцев со своей свитой разместились в суда и, предшествуемые кораблем, поплыли в Константинополь; но за совершенным безветрием «Крепость» должна была бросить якорь, не доезжая одной мили до столицы. Гребные суда с посольством причалили у серальской пристани, где посланника ожидала торжественная встреча и почетный караул из янычар.
На следующий день русский корабль ловко и красиво, с пушечною пальбою вошел в гавань и бросил якорь прямо против сераля. Появление его не на шутку встревожило султана; он не переставал спрашивать: каким образом такой большой корабль мог выйти из мелководного донского устья и как он мог один, без лоцмана, проплыть через Черное море и войти в пролив.
Турки горько упрекали голландского посланника за то, что голландцы учат русских кораблестроению, служат у них на кораблях матросами и капитанами, будучи в дружбе с Турцией, вредят ей тем, что придают силу враждебной ей России. Посланник отвечал, что голландцы люди вольные и служат тому, кому хотят; Пембрук же выгнан из Голландии и теперь волен идти, куда ему угодно.
Жители Константинополя часто приезжали осматривать царский корабль; сам султан был на нем. Знатоки особенно хвалили оснастку за ее прочность и красоту. Слухи о том, что царь сопровождал посольство в Европу, дошли и сюда; любопытные вглядывались в каждого матроса, в каждого солдата, каждого дворянина посольской свиты: нет ли между ними царя?
Капитан Пембрук однажды не на шутку встревожил султана и весь Константинополь: он пригласил к себе на корабль общество знакомых французов и голландцев, угощал их обедом, после которого появились вина в огромном количестве и началась попойка, которая продолжалась до глубокой ночи. Все были в неестественном состоянии; хозяин вздумал повеселить своих гостей по-военному и открыл пальбу из всех орудий. Султан, его жены и министры ужаснулись; они подумали, что царский флот подошел к Константинополю и началось нападение.
Переговоры Емельяна Украинцева с турками
Только 19 октября была торжественная аудиенция у султана; 4 ноября Украинцев отдал главному визирю свою полномочную грамоту, а через две недели начались переговоры о мире. Каждый пункт оспаривали, решали, перерешали несколько раз; турки не хотели уступать, русские – тоже.
