Ознакомительная версия. Доступно 60 страниц из 297
Вряд ли я скоро смогу покинуть Пренесте, который с большим радушием принял меня — его жители очень любили Гая Мария и не отказали в поддержке его сыну. Будь уверен, что, как только Сулла двинется навстречу Карбону, я прорвусь и приду на помощь Риму. Может быть, если я сам буду в Риме, его население и согласится выдержать осаду.
Далее, мне представляется, что пришло время разорить все гадючьи гнезда сторонников Суллы в нашем любимом городе. Убей их всех, Дамасипп! Не позволяй, чтобы чувствительность смягчила твою решимость. Те, кто захочет поддержать Суллу, сделают для Рима сопротивление невозможным. Но если те влиятельные лица, которые могут доставить нам такую не приятность, будут к приходу Суллы мертвы, тогда пешки подчинятся нам без возражения. Каждый, кто в военном отношении мог бы быть полезен Карбону, должен покинуть сейчас Рим. Включая и тебя, Дамасипп.
Вот небольшой список имен сторонников Суллы, которые я сейчас могу вспомнить. Знаю, десятки имен я забыл, так что подумай сам о них! Наш великий понтифик. Старший Луций Домиций Агенобарб. Карбон Арвина. Публий Антистий Вет.
Брут Дамасипп выполнил приказ.
Когда Гай Марий незадолго до своей смерти осуществлял кратковременную, но насыщенную кампанию убийств, Квинт Луций Сцевола, великий понтифик, был заколот, и никто не понимал почему. Его предполагаемый убийца (тот самый Фимбрия, консул, выбранный взамен выбывшего, который ушел с Флакком, чтобы освободить Суллу от командования против царя Митридата, а затем убил Флакка) не мог придумать в то время лучшего извинения, чем, смеясь, объявить, что Сцевола заслуживал смерти. Но Сцевола не умер, хотя рана была серьезная. Крепкий и бесстрашный, великий понтифик поднялся и еще два месяца выполнял свои обязанности. Теперь, однако, спасения ему не было. Хотя он и являлся тестем Мария-младшего, его попросту зарезали, когда он пытался найти убежище в храме Весты. Он так и не узнал о предательстве Мария-младшего.
Старый Луций Домиций Агенобарб, консул, погиб вскоре после того, как в своем доме был убит его брат. И нет сомнения, Помпей Великий был бы очень доволен, если бы узнал, что теперь ему не нужно пачкать руки кровью своего тестя. Публий Антистий тоже пал жертвой, а его жена, потерявшая рассудок от горя, покончила с собой. К тому времени как Брут Дамасипп разобрался с теми, кого он считал опасными для Карбона, не менее тридцати голов украшали ростру на Нижнем Римском Форуме. Люди, называвшие себя нейтралами (такие, как Катул, Лепид и Гортензий), заперли двери и отказывались выходить, опасаясь, что кто-нибудь из прихвостней Брута Дамасиппа решит, что они тоже должны быть убиты.
Выполнив грязную работу, Брут Дамасипп ушел из Рима, равно как и его коллега претор Гай Альбин Карринат. Оба присоединились к Карбону. Ответственный за чеканку монет претор Квинт Антоний Бальб тоже в это же время покинул Рим, но во главе легиона. Его задачей было отправиться в Сардинию и отнять этот остров у Филиппа.
Однако самым странным отступничеством стало отступничество трибуна Квинта Валерия Сорана. Большой ученый и известный гуманист, он оказался неспособным простить массовое убийство людей, чья возможная связь с Суллой даже не была доказана. Но как выразить общественный протест, который произвел бы впечатление на целый город? И как одному человеку разрушить огромный Рим? Квинт Валерий Соран пришел к выводу, что мир станет лучше, если Рим вообще перестанет существовать. Поразмыслив, он пришел к следующему решению. Он явился к ростре, поднялся на нее и там, окруженный кровоточащими трофеями Брута Дамасиппа, громко выкрикнул тайное имя Рима:
«AMOR!» — кричал он снова и снова.
Те, кто слышал это и понимал значение происходящего, разбегались, закрыв уши руками. Тайное имя Рима никогда не должно произноситься вслух! Рим и все, что он символизирует, рухнет, как ветхое здание при землетрясении. Квинт Валерий Соран сам верил этому безоговорочно. Поэтому, громко сообщив небесам, птицам, объятым ужасом людям тайное имя Рима, Соран удрал в Остию, удивляясь тому, что Рим все еще стоит на своих семи холмах. Из Остии он, человек, известный обеим враждующим сторонам, отплыл на Сицилию.
Оставшийся без правительства город не рухнул и не распался. Люди продолжали заниматься своими обычными делами. Нейтральная знать повысовывала головы из своих забаррикадированных домов, понюхала воздух, вышла и ничего не сказала. Рим ждал, как поступит Сулла.
* * *
Сулла вошел в Рим, но спокойно, без армии за плечами для защиты.
Не существовало веской причины, которая помешала бы ему войти в Рим. И в то же время имелось очень много веских причин, почему он должен это сделать. Такие детали, как его империй — и должен ли он отказаться от него в тот момент, когда пересекает померий, священную границу города, — мало волновали его. Кто в этом обезглавленном Риме посмеет возражать или обвинять его в беззаконии, кто решится оспаривать его право с религиозной точки зрения? Если Сулла вернулся в Рим, то это возвращение завоевателя Рима, его властелина. Итак, Сулла без всяких сомнений перешел померий и вернул городу некое подобие правительства.
Самым старшим магистратом, оставшимся в Риме, был один из двух братьев Магиев из Эклана, претор. Ему Сулла поручил гражданское управление городом, придав ему в помощь эдилов Публия Фурия Красиппа и Марка Помпония. Когда Сулла услышал о том, что Соран выкрикнул тайное имя Рима, он зловеще нахмурился и содрогнулся, хотя до этого хладнокровно созерцал забор из насаженных на пики голов вокруг ростры. Сулла никак не выразил эмоций по поводу массовой расправы и только приказал, чтобы головы сняли и соответствующим образом совершили над ними погребальный обряд. Он не обратился с речью к народу, не созвал собрание Сената. Меньше чем через день Сулла уже снова покинул Рим, чтобы вернуться к Пренесте. Вместо себя он оставил два эскадрона кавалерии под командованием Торквата — чтобы помогать магистратам поддерживать порядок, сказал он вежливо.
Он не попытался увидеть Аврелию, которая удивилась этому. Когда она услышала, что Сулла снова удалился из города, ее семья ничего не заметила по ее лицу, даже Цезарь, который знал, что встречи матери с Суллой имели для нее очень большое значение. Цезарь также знал, что Аврелия не собирается ничего ему говорить.
* * *
Легатом, ответственным за осаду Пренесте, был дезертир Квинт Лукреций Офелла, который выполнял приказ, данный самим Суллой.
— Я хочу, чтобы Марий-младший был заперт в Пренесте до конца своих дней, — сказал Сулла Офелле. — Построй стену в тридцать футов высотой вокруг всего города, от гор со стороны Анио к горам со стороны Толера. В стене через каждые двести шагов возведи шестидесятифутовые укрепленные башни. Между стеной и городом вырой траншею глубиной двадцать футов и шириной двадцать футов, в дно вбей колья, густо, как тростник в мелких водах Фуцинского озера. Когда закончишь работу, устрой лагерь для солдат, которые будут охранять любую тропинку, ведущую из Пренесте через Апеннины. Никто не войдет в город, и никто не выйдет из него. Я хочу, чтобы этот самонадеянный щенок понял, что теперь Пренесте — его дом до конца его дней.
Ознакомительная версия. Доступно 60 страниц из 297
