Молодой человек, чуть напрягшись, негромко ответил:
— Из Питера.
— А что бы он там делал, тетя Жанна? — неожиданно вмешалась Маргоша.
— Ну… был бы моим мужем… гм… к примеру… Ковырял бы в носу и выбирал, куда ему поехать загорать — в Испанию или вот сюда.
— Я работал в Эрмитаже, искусствоведом, — тихо сказал Борис.
Жанна обрадованно воскликнула:
— О! Вот в носу бы и ковырял. В Третьяковке или в Эрмитаже!
— А может, он не хочет в носу ковырять? — уточнила Маргоша.
— Ну, пусть тогда здесь хамство мое терпит, — вздохнула Жанна и крепко похлопала сжавшегося под ее рукой гида по плечу.
— А почему вы всегда говорите, что без хамства нельзя, тетя Жанна? — спросила Маргоша с искренним любопытством естествоиспытателя.
Жанна обняла девочку.
— Потому что — нельзя. Ну вот смотри хотя бы… Пойдем. — Взяв ее за руку, Жанна подошла к магазину сувениров и нарочито вежливо сказала: — Извините… — Продавец никак не отреагировал, даже не повернул головы. — I’m sorry… — продолжала Жанна так же тихо, и скромно. — Покажите, пожалуйста, вон тот веер, синий. Show me…
Продавец по-прежнему не обращал на них никакого внимания, всецело поглощенный немцем, который перебирал сувенирные очечники. Немец покрутил в руках очередной очечник и небрежно бросил его на прилавок, грубовато заметив:
— Nimm zuruck![3]
Продавец улыбнулся, чуть поклонившись.
— Данке шон[4], — старательно выговорил он по-немецки.
Жанна вздохнула, глядя на них, и неожиданно очень громко сказала:
— Андерлюхтен у-ха-ха!
Немец шарахнулся в сторону, продавец вытаращил глаза.
— А что вы сказали, тетя Жанна? — спросила Маргоша.
— А кто его знает, — весело пожала плечами Жанна. — Так один мой знакомый им все время говорит, они шарахаются. — Она царственно повернула голову к немцу: — Нехшиссен, битте[5].
Маргоша повторила, хохоча, по-русски:
— Не стреляйте, пожалуйста! Я поняла, тетя Жан! Не стреляйте, дяденька!
Жанна кивнула и рявкнула продавцу:
— Синий! Веер! Dormer Wetter![6]
Немец засмеялся и, послав Жанне воздушный поцелуй, отошел.
Продавец, широко улыбаясь, на чистом русском языке сказал, раскладывая перед Жанной несколько вееров:
— Пожалуйста, гражданочка! Девять долларов! Для нас — семь… с полтиной…
— А на самом деле — три, да? — усмехнулась Жанна. — Спасибо, что хоть товарищем не назвал. У нас теперь все господа, ясно? Кто в портках и кто без — не важно. Это ты здесь, гражданин мира, стоишь по восемнадцать часов, перед фрицами выеживаешься. Сколько стоит это фуфло?
К ним быстро подошла взволнованная Оксана, взяла Жанну под руку и, увидев у той в руках огромный яркий веер, отороченный перьями, рассмеялась:
— Зачем тебе это?
— В туалете повешу, размахивать вместо того, чтобы дезодорантом брызгать.
— Ну, ясно… — кивнула Оксана и, выразительно глядя на подругу, тихо и быстро произнесла: — Все и порядке.
Жанна громко переспросила, сокрушенно качая головой:
— Не пустили Дениса в Москву?
— Не пустили, — развела руками Оксана.
Маргоша схватилась за уши:
— Ой, бедный папка… Мам, а что теперь будет?
— Ну что… — пожала плечами Оксана. — Мы тоже постараемся задержаться, пока ему документы новые будут делать… Ну, или паспорт вдруг… — она посмотрела на Жанну, — подкинут…
Жанна тяжело вздохнула:
— Вот это вряд ли…
— А как же твоя работа, мам? Ты же говоришь — половину без тебя разворуют.
— Половину разворуют — половина останется, — улыбнулась та и подмигнула Жанне. — Прорвемся! Маргошенька!.. — Оксана неожиданно крепко поцеловала дочь. — Пойдем к папе, пожалеем его!
Жанна послала воздушный поцелуй продавцу:
— Ауфидерзейн, гражданин! — Для верности она еще подняла кулак. — Но пасаран! Zum Teufel![7]
Продавец шутливо отдал ей честь, смотря вслед со смешанным чувством восторга и ужаса.
Жанна и Оксана с двух сторон подошли к совершенно потерянному Денису и взяли его под руки. Борис, вбегая перед ними, быстро приговаривал:
— Денис Игоревич, мы постараемся… гм… как только сможем… наша фирма… у нас никогда… таких людей встречаем…
Жанна отмахнулась от гида:
— Не суетись, а! Возьми чемодан лучше.
Денис, не глядя, отдал гиду вещи и шел опустив голову. Выйдя на улицу, он посмотрел на взлетающий в небо самолет и закусил губу. Оксана увидела его взгляд.
— Деня… Ну, Денечка… — Она погладила мужа по руке. Тот никак не отреагировал и не сопротивлялся. — Это все быстро уладится… Слышишь? Может, найдется паспорт, подкинут…
— Вот именно, — кивнула Жанна. — Денег потребуют. Два миллиона долларов.
Денис шел, как будто ничего не слыша. Жанна весело продолжала:
— А мы им — свое «накося!». Мы за триста у. е. новый паспорт сделаем! Чистенький, без единой печати, не залитый вином!
Денис посмотрел на нее и отвернулся.
Жанна предложила:
— Кстати, не выпить ли нам?
— А где Маргоша? — спросил вдруг Денис.
— Да здесь она, — ответила Оксана и сама оглянувшись. — Маргоня!
Девочки нигде не было видно. Денис резко освободился от рук двух женщин, ведущих его, как под конвоем.
— Бабы, вы что, сдурели? Девчонку потеряли! — закричал он и быстро пошел обратно в здание аэропорта.
Женщины едва поспевали за ним. Борис с вытаращенными глазами бежал рядом и крутил головой, надеясь первым увидеть Маргошу.
— О господи… Жанка, она же с тобой была!..
— Да, когда ты подошла, она рядом стояла…
— Ну да… Господи… — Оксана закричала: — Маргоша! Маргоша!.. — Ее голос почти не был слышен за объявлениями об отлетах и прибытиях. — Ну все… Деня! В полицию давай опять!..
Денис метался по залу, пытаясь увидеть в толпах туристов девочку. Вдруг под тем самым фикусом, от которого Жанна предлагала отломать ветку, он увидел сидящую на кадке Маргошу. Она запихивала в рот пригоршни чипсов из большой пачки и тоже смотрела по сторонам.
