рядом со мной лежит Паша с рассеченной головой без сознания, а рядом какая-то кочерга. И я в недоумении смотрю на своего спасителя. — Я услышал крик. Глеб уже в Питере. Он едет. Потерпи.
— Боже…Боже…Боже, — вцепляюсь пальцами в ворот Игоря. Кричу, вою, плачу в пустоту. — Спасибо тебе…Спасибо…Господи…
Я конечно слышала, что наши сны — это либо отражение наших страхов, либо желанные фантазии, но чтобы вот так…Я ведь реально чуть Богу душу не отдала. Как же ужасно. И как мне повезло, что здесь оказался Игорь. Что это, если не судьба? Это выбор Глеба — спасти его однажды, позволить ему жить дальше. И этот выбор привёл его сюда в качестве моего защитника.
— Всё в порядке…Эй…Я слышал его разговор с врачом. Охренел, какой он мудак. У меня у самого двое. Это вообще не моё. Я брался охранять. Извини, что так вышло, — он помогает мне встать, и я вижу, что окно в комнате разбито. — Пришлось так зайти, дверь была закрыта на ключ изнутри. Времени не было.
Так вот почему тут так холодно…Пол казался мне ледяным хирургическим столом.
Оседаю, поглаживая живот. Надеюсь снотворное никак не повлияет на развитие малыша…Надеюсь, с ним всё в порядке. Слава Богу, часть этой дряни я выблевала практически сразу.
— Надо его связать, Игорь…Потому что он псих, — шмыгаю носом, на что парень кивает. И мы вместе ищем какие-то тряпки, чтобы обездвижить Пашу. — Ты сказал Глеб в Питере…Откуда ты знаешь?
— Я нашёл его. Было несложно. Через знакомых можно найти телефон любого отморозка, включая твоего парня, — ухмыляется он, когда делает последние узлы. — Готово. — он смотрит на него с пренебрежением. — Боюсь представить, где ты будешь, когда очнешься…Земля тебе пухом, чувак…
Я хмурюсь. Я понимаю, что не должна его жалеть, но мне кажется, ему место в психиатрической клинике, а не на дне океана, куда Глеб наверняка захочет его отправить.
Получается, он сегодня женился и вместо того, чтобы быть со своей женой бросил её и полетел ко мне…
Это ведь значит, что ему действительно на неё плевать, верно?
Это только месть… И я не должна ревновать…Не должна…
Как только думаю об этом, вспоминаю его стоны в трубке и на видео и сразу все здравые мысли покидают голову, разлетаясь как карточный домик на ветру. Я снова хочу ему вмазать. Это гормоны беременной женщины или отсутствие здравого смысла в принципе?
— Как ты так быстро встал на ноги? — спрашиваю у Игоря, и он поднимает кофту.
— Смотри, двенадцать швов наложили. Те ещё рукодельники. Кривовато, зато качественно. А когда увидели бабло, которое оставил Ад, вообще долго не думали. Перевезли в Московскую областную. Потом меня выписали, и я поехал в Питер. У меня здесь живёт бабка…Ну, знаешь…Она с прибабахом…
— В каком это смысле?
— Ну…Ведьма она, типа того. Заговорила ногу мою. Сказала — пойду через десять дней. Так и случилось. Правда я с фиксатором, но всё же… Это ж чудо…
— Да и не говори…Чудо… — соглашаюсь с ним, когда Паша начинает открывать глаза. Вижу его гнусную рожу и хочется в неё плюнуть.
— Ах ты сссс… — он смотрит на Игоря. — Охрана!!! — верещит как полоумный. — Блядь, выпустите меня! Суки!
Я же, недолго думая, подхожу к нему и начинаю бить по лицу. Раздавать пощечины и с левой, и с правой руки. У меня такая ненависть просыпается, что я не могу остановиться. А Игорь морщится на каждой моей оплеухе.
— Сволочь! Ненавижу тебя! Если с моим сыном что-то случилось, я тебя убью своими же руками!!! — кричу, исходя на истерику, и внезапно в комнату вбегает встревоженный разъярённый Глеб. Господи, я, наверное, впервые его таким вижу. Глаза — просто два воспалённых нерва.
Ощущение, что он ехал сюда без верхней одежды, потому что он в рубашке и в брюках. Очевидно, не было времени даже переодеться. Вижу, что оценивает ситуацию за считанные секунды, а потом подходит к моему похитителю и со всей имеющейся силой вмазывает ему кулаком в лицо, ломая нос до жуткого хруста. Я вздрагиваю, Игорь ещё сильнее морщится и кривит свой рот, а Паша…Паша падает на пол чуть ли не замертво. Я же знаю, как Глеб умеет бить. Порой мне кажется, что в одном его ударе может быть вся ненависть, которую он носил на протяжении жизни. Сейчас я её ощутила, в полной мере.
Больше он не стремится его наказывать, а сразу бросается ко мне, обнимая, пока Паша плюётся кровью и хрипит.
— Катя…Катюша…Любимая, — он осыпает моё лицо рваными поцелуями, обхватывая щёки своими горячими ладонями. — Ты вся ледяная. Как ты? Как малыш? Он что-то тебе сделал??? Этот утырок что-то сделал???
Господи, сколько же страха и боли в его голосе.
— Нет, не успел, — мотаю головой и плачу. Плачу от осознания того, что он рядом. Он здесь. Всё будет хорошо.
Глеб сгребает меня на руки и прижимает к себе, следуя к кровати, с которой тут же срывает покрывало и накидывает на меня, чтобы мне стало теплее. Он выглядит не просто сурово и озлобленно, он выглядит как человек, способный убить одним взглядом.
Игорь просто кивает ему, безмолвно здороваясь, а следом в комнату забегает встревоженный Миша.
— Его в тачку, вместе с теми, что на улице, — цедит Глеб сквозь сжатые в тиски зубы, не отпуская меня из объятий. — До порта. Я подъеду через пару часов.
— Нет, — вцепляюсь в него руками и ногами. — Не уезжай…Глеб, не уезжай…
Глеб жестом отпускает охранника, но не комментирует мою просьбу. Смотрит на Игоря и прикрывает мне уши, прижимая голову к своей вздымающейся на каждом дыхании груди. Плохо слышу о чём говорят, но прослушивается:
«Врач, аборт, снотворное, притоплю, уничтожу и прочее».
Пашу забирают, чуть ли не отрывая от пола. Глеб целует меня в макушку и достаёт телефон. По голосу абонента, которому он звонит узнаю Людмилу Эдуардовну. Он торопливо доносит до неё всю информацию.
— Нужно осмотреть. Нужно срочно всё проверить. Она холодная. У неё стресс. Ей плохо… Он дал ей какое-то снотворное, типа того… Она теряла сознание… Нет, визуально кровотечения нет. Хорошо…Будем
