над национализмом веру, каковой сначала социализм, а потом и коммунизм казался на своем раннем этапе.
Ограничение роста государств, связанное с национализмом, – наиболее важный пример ограничения, которое можно найти также в партийной политике и религии. Я в этой главе попытался рассматривать организации так, словно бы у них была жизнь, независимая от их цели. Я полагаю, важно отметить, что в определенной мере такое рассмотрение действительно возможно, но только в определенной мере. Затем следует рассмотреть страсть, которую пытается пробудить организация.
Желания индивида могут быть собраны в группы, так что каждая группа составит то, что некоторые психологи называют «чувством». Если брать политически важные чувства, мы получим любовь к дому, семье, стране, властолюбие, любовь к наслаждениям и т. д.; также у нас будут чувства отвращения, такие как страх боли, лень, неприятие чужаков, ненависть к чужой вере и т. д. Чувства человека в любой момент времени являются сложным продуктом его природы, его истории и актуальных обстоятельств. Каждое чувство, если только совместно люди способны удовлетворить его лучше, чем поодиночке, породит, при наличии соответствующей возможности, одну или несколько организаций, нацеленных на его удовлетворение. Рассмотрим, к примеру, чувство семьи. Оно послужило причиной или помогло в создании организаций домостроительства, образования и страхования жизни, каковые суть вопросы, в которых интересы разных семей составляют гармонию. Но также оно – больше в прошлом, чем в наши дни – послужило причиной создания организаций, представляющих интересы одной семьи в ущерб другим, таких как свита Монтекки или, наоборот, Капулетти. Организацией такого рода было династийное государство. Аристократии – это организации определенных семей, призванные защищать их привилегии в ущерб всему остальному обществу. Такие организации всегда в той или иной степени предполагают чувства отвращения, а именно страха, ненависти, презрения и т. д. Там, где такие чувства сильны, они становятся препятствием для роста организаций.
Теология дает иллюстрации такого ограничения. Евреи, если не считать нескольких столетий в начале христианской эры, не желали обращать язычников; они довольствовались ощущением превосходства, возникшего у них из того, что они – избранный народ. Синто, согласно которому Япония была создана раньше всего остального в мире, не нацелена на людей, не являющихся японцами, и вряд ли будет к ним обращаться. Всем известна история «старых огней»[34], которые попали на небо, но им не дали узнать о присутствии там других людей, чтобы не портить им небесное блаженство. Чувство того же рода может принимать и более зловещую форму: преследование может оказаться столь приятным для преследователя, что мир без еретиков покажется ему невыносимо скучным. Подобным образом Гитлер и Муссолини, поскольку они учат тому, что война – благороднейшее из человеческих занятий, возможно, не были бы счастливы, если бы завоевали мир, где не осталось бы никаких врагов, с которыми надо сражаться. Точно так же партийная политика утрачивает свою привлекательность, как только одна из партий добивается бесспорного превосходства.
Следовательно, организация, которая обращается к индивиду на основе таких мотивов, как гордость, зависть, ненависть, презрение и удовольствие от состязания[35], не может выполнить свою цель, если она стала всемирной. В мире, где такие страсти сильны, организация, становящаяся всемирной, наверняка распадется, поскольку в таком случае она утратит свою движущую силу.
В сказанном нами можно обратить внимание на то, что мы рассматривали чувства скорее рядовых членов организаций, а не правлений и правительств. Независимо от того, какова конкретная цель организации, ее правление получает удовлетворение и власть, а потому имеет интерес, не совпадающий с таковым ее членов. Следовательно, желание всемирного завоевания скорее всего будет сильнее у правления, чем у обычных членов.
Тем не менее существует важное отличие между динамикой организаций, воплощающих в себе чувства, удовлетворяемые сотрудничеством, и динамикой организаций, цели которых по самой своей сущности предполагают конфликт. Это большая тема, и в настоящий момент мне важно указать лишь на ограничения такого исследования организаций, которое бы не принимало в расчет их целей.
Я говорил о росте организации и о ее конкуренции с соперниками. Для завершения этой дарвиновской аналогии следует сказать также об упадке и старости. Смертность людей сама по себе не является причиной ждать от организаций того, что они тоже умрут, однако большинство организаций действительно умирают. Иногда они умирают насильственной смертью, из-за внешнего удара, но сейчас я хочу рассмотреть не это, а слабость и замедленность движения, как у старика, которые часто обнаруживаются в старых организациях. Один из лучших примеров – Китайская империя до революции 1911 года. На тот момент это было самое древнее правление в мире; оно доказало свою военную доблесть и во времена подъема Рима, и в великие дни халифата; у него была непрерывная традиция высокой цивилизованности и давно утвердившаяся практика правления способных людей, выбираемых с помощью конкурса. Сила традиции, тирания многовековой привычки – вот что стало причиной падения. Ученые чиновники не могли понять того, что для конкуренции с западными странами требуется другое знание, отличное от конфуцианской классики, или что максимы, подходящие для борьбы с варварскими приграничными племенами, не имели никакого смысла в столкновении с европейцами. Организация стареет из-за привычки, основанной на успехе; когда возникают новые обстоятельства, привычка оказывается слишком сильной, чтобы от нее отказаться. В революционное время люди, привыкшие повелевать, не могут достаточно быстро понять то, что больше не могут рассчитывать на соответствующую привычку повиновения. Кроме того, уважение, которым пользовались экзальтированные люди и которое первоначально отвечало цели упрочения их авторитета, со временем превращается в закосневший этикет, мешающий их действиям и не позволяющий им приобретать знания, необходимые для успеха. Короли более не могут вести войска на поле боя, поскольку они слишком священны; им нельзя говорить неприятную правду, поскольку сказавшего такое казнят. Со временем они становятся всего лишь символами, и однажды люди осознают то, что они не символизируют ничего ценного.
Но нет причин, по которым все организации должны быть смертными. Так, американская Конституция не гарантирует ни одному человеку или группе людей того почитания, которое бы вело к невежеству и бессилию, и в то же время она не поощряет, если не считать Верховного суда, накопление привычек и максим, мешающих приспособлению к новым обстоятельствам. Нет очевидных причин, по которым организация такого рода не должна существовать неопределенно долго. Я, следовательно, думаю, что, хотя большинство организаций рано или поздно погибает, от окоченения или же по внешним причинам, не существует какой-то неумолимой причины их гибели. В этом пункте биологическая аналогия, если развить ее слишком сильно, становится ошибочной.
12
Полномочия и формы правлений
Не считая цели организации, ее наиболее важные характеристики суть 1) размер, 2) власть над членами, 3)
