власть над не-членами, 4) форма правления. Вопрос о размере я рассматриваю в следующей главе, остальные составляют предмет этой главы.
Легальные организации, отличные от государства, обладают определенной властью над своими членами, которая, однако, строго ограничивается законом. Если вы юрист, врач или владелец беговых лошадей, вас могут лишить лицензии, диплома или не допустить до забегов. Все эти наказания наносят урон репутации, а первые два могут повлечь и весьма серьезные экономические проблемы. Однако, сколь бы непопулярны вы ни стали в своей профессии, ваши коллеги не могут сделать чего-то большего, чем помешать вам заниматься этой профессией. Если вы политик, вы должны быть частью политической машины, но вам не могут помешать вступить в другую партию или жить спокойной жизнью, далекой от парламентских споров. Власть организаций, отличных от государства, над своими членами зависит от права исключения, и эта власть может быть более или менее суровой в зависимости от степени бесчестья или финансовых затруднений, которые влечет исключение.
Тогда как власть государства над своими гражданами является неограниченной, если не считать того, что определенные конституционные условия могут запрещать произвольный арест или отъем собственности. В США ни один человек не может быть лишен жизни, свободы или собственности иначе, как при соблюдении юридических процедур, то есть без доказательства судебными властями того, что он виновен в определенном поступке, который ранее был объявлен заслуживающим такого наказания. Хотя в Англии полномочия исполнительной власти ограничены схожим образом, законодательная власть является всесильной; она может принять акт, согласно которому такой-то мистер Джон Смит должен быть казнен или лишен собственности, без необходимости подтверждать совершение им преступления. Эта власть, принимающая форму законодательных актов, предусматривающих внесудебное наказание, была одним из средств, благодаря которым парламент добился контроля над правительством. В Индии и тоталитарных государствах такая власть принадлежит исполнительной ветви власти и широко применяется. Это вполне отвечает традиции, и там, где государства утратили свое всемогущество, это произошло в результате действия учения о правах человека.
Определить власть организаций над не-членами сложнее. Власть государства над иностранцами зависит от войны и угрозы войны; это относится даже к таким вопросам, как тарифы и законы об иммиграции, которые в Китае регулировались договорами, принятыми вследствие военного поражения. Ничто, помимо недостатка военной силы, не ограничивает власть одного государства над другим; если имеется достаточный перевес в силах, может быть вынесено даже и решение об уничтожении или переселении целого народа, что и правда бывало нередко. Возьмем пример Книги Исайи, вавилонский плен или изоляцию в резервациях североамериканских индейцев, которые не были истреблены.
К внешним властям частных организаций государство обычно относится весьма ревниво, а потому они в основном носят неправовой характер. Они преимущественно зависят от бойкота и других крайних форм запугивания. Подобное террористическое влияние обычно служит прелюдией к революции или анархии. В Ирландии убийства привели к падению сначала землевладельцев, а потом и английского господства. В царской России революционеры в основном опирались на террористические методы. Нацисты победили благодаря применению незаконного насилия. В настоящий момент в Чехословакии немцы, которые не присоединились к партии Генлейна, получают записки «ты помечен» или «твой черед придет»; учитывая же то, что случилось с противниками оккупации немцами Австрии, такие угрозы представляются достаточно действенными. Государство, которое не может справиться с нелегальностью такого рода, вскоре обычно попадает в беду. Если это нелегальность одной организации с определенной политической программой, результатом оказывается революция, но, если это нелегальность банд преступников или взбунтовавшихся солдат, возможно возвращение к анархии или хаосу.
В демократических странах наиболее важные частные организации являются экономическими. В отличие от тайных обществ, они могут заниматься терроризмом совершенно легально, поскольку угрожают не убить своих врагов, а просто уморить их голодом. Благодаря таким угрозам, которые не обязательно высказывать открыто, они часто наносили поражение даже правительствам, например, недавно во Франции. Пока частные организации могут решать, будет ли у индивидов, которые не являются их членами, достаточно еды, власть государства, очевидно, подвергается серьезным ограничениям. В Германии и Италии государство в этом отношении подчинило себе частный капитал не меньше, чем в России.
Теперь я перейду к вопросу форм правления, и вполне естественно начать с абсолютной монархии, старейшей, простейшей и наиболее распространенной из конституций, известных с исторических времен. Я не буду проводить здесь различия между царем и тираном; я рассматриваю исключительно правление одного человека, независимо от того, кто он – наследственный царь или узурпатор. Эта форма правления всегда преобладала в Азии, в Месопотамии с самого начала письменной истории, в Персидской монархии, Македонии и Риме, халифате и так до дней Великих Моголов. В Китае, конечно, власть императора не была абсолютной, если не считать царствования Цинь Шихуанди (в III веке до н. э.), который сжег книги; в другие времена мандарины обычно могли нанести императору поражение. Но Китай всегда был исключением из всех правил. В настоящее время, хотя и считается, что абсолютная монархия в упадке, нечто весьма похожее на нее установилось в Германии, Италии, России, Турции и Японии. Очевидно, что эту форму правления люди считают естественной.
В психологическом плане преимущества монархии очевидны. Обычно правитель ведет племя или секту к завоеваниям, и его последователи чувствуют, что разделят его славу. Кир вел персов в восстании против Мидии; Александр дал власть и богатство македонцам; Наполеон принес победу революционным армиям. Отношения Ленина и Гитлера к своим партиям – того же типа. Племя или секта, главой которой является завоеватель, охотно следует за ним, ощущая, что оно прирастает его успехами; те же, кого он покоряет, ощущают страх вкупе с восхищением. Для этого не требуется ни политической подготовки, ни привычки к компромиссу; требуется лишь инстинктивная социальная солидарность внутреннего круга последователей, которая облегчается тем, что все зависят от достижений героя. Когда он умирает, его труды разваливаются, как в случае Александра; но при определенной удаче умелый преемник может продолжить их, пока новая власть не станет традиционной.
Сложность любого иного, отличного от веления и повиновения, отношения между людьми, объединяющего их в обществе, можно проиллюстрировать на примере отношений между государствами. Есть множество примеров превращения малых государств в большие империи путем завоеваний, но чрезвычайно мало примеров добровольных федераций. Для Греции времен Филиппа и Италии эпохи Возрождения определенный уровень сотрудничества разных суверенных государств был вопросом жизни и смерти, однако добиться его не удалось. То же относится и к современной Европе. Нелегко подтолкнуть людей, у которых есть привычка командования или даже только независимости, добровольно подчиниться внешнему авторитету. Когда такое происходит, обычно это что-то вроде банды пиратов, когда небольшая группа надеется на большие прибыли, для общества в целом означающие убытки, и настолько уверена в своем предводителе, что готова отдать власть над всем предприятием в его руки. Только в ситуации такого рода мы можем говорить
