«обескуражен медленными темпами прогресса». Он начал с горечью отзываться о стране, которую изучал в течение десятилетия: «Мой опыт в России заставил меня с подозрением относиться ко всем, кто говорит по-русски». Тем не менее Голдер не хотел изолировать страну от остального мира. Напротив, его разочарованный взгляд на жизнь в России – с необузданными «животными инстинктами» и «фаталистичным» населением, неспособным заботиться о своих интересах, – заставил его поддержать американские усилия по восстановлению Советского Союза. Только восстановленная экономика, утверждал Голдер, положит конец «состоянию дикости» населения, одновременно неизбежно приведя к падению большевистского режима [Golder, Hutchinson 1927: 95, 109–110][250]. Говоря коротко, экономический рост может спасти Россию.
Хатчинсон и Голдер были не единственными американскими официальными лицами, участвующими в оказании помощи, которые выразили заинтересованность в восстановлении советской экономики. Среди них также был бывший губернатор Гудрич, снова путешествовавший по России в начале 1922 года. Американская политика, выражал он свое недовольство Гуверу, «только задерживает экономическое и политическое развитие страны». Рассматривая экономическую стабильность как врага коммунизма, Гудрич утверждал, что американская помощь оживит экономику и может помочь свергнуть советскую власть. Тогда лучшим способом «умерить и в конечном итоге заменить» коммунистическое правление было бы «протянуть руку помощи в восстановлении России»[251]. Его поддержка экономической помощи, как и в случае с Хатчинсоном и Голдером, не была связана с симпатиями к советскому правительству.
Также поддержка реконструкции была оказана Национальным информационным бюро (НИБ, англ. National Information Bureau, NIB) – организацией, которая отслеживала американскую благотворительность. В конце 1922 года НИБ направило в Россию для изучения ситуации комиссию под неофициальным руководством адвоката Аллена Уордвелла, который в 1917 году служил в Красном Кресте в Петрограде. Эта комиссия высоко оценила деятельность АРА, но также призвала Гувера одобрить экспорт продовольствия как «надежду на реальную помощь» в долгосрочной перспективе. Прежде чем опубликовать свои рекомендации, комиссия НИБ представила свои выводы на напряженной встрече с представителями АРА. Гувер резко отреагировал на критику, раздраженно предположив, что, если НИБ не нравится помощь, которую оказывает он, они могут начать собственную деятельность по оказанию помощи. Он не собирался делать в России ничего, кроме оказания мелиоративной помощи[252]. В заключительном отчете НИБ, опубликованном в начале 1923 года, была нарисована мрачная картина «деморализованной экономической жизни» России, в которой перечислялись разрушения и дезорганизация, связанные с войной, плохими погодными условиями и политикой большевиков. Как ни странно, отчет НИБ также поддержал советскую экономическую политику: «Поскольку крестьяне, которые были спасены в прошлом году благодаря американской помощи, оставлены умирать в 1923 году, действия Америки недостаточны. Необходимы как чрезвычайная помощь, так и восстановление сельского хозяйства». НИБ публично предложило официальное одобрение экспорта зерна, так как оно «способствовало бы восстановлению крестьянских хозяйств». Неудивительно, что сотрудники Гувера в Вашингтоне, которые уже отвергли предложения кураторов АРА, приводивших те же аргументы, решительно отреагировали на эту внешнюю критику[253]. Гувер, в частности, был полон решимости защищать свою политику оказания помощи без реконструкции.
Весной 1923 года эта политика вызвала еще большую критику после утечки информации. В марте того же года офис Гувера попросил Уильяма Хаскелла прислать телеграмму, предназначенную для публикации, с кратким изложением нынешней экономической ситуации в России. После оптимистичной оценки положения дел в России планировалось объявить, что в конце года АРА прекратит свою деятельность. Секретный план Хаскелла привезти Гувера в Россию был проигнорирован, и он воспользовался этой возможностью, чтобы донести до американской общественности необходимость восстановления России. В дополнение к запрошенной телеграмме Хаскелл направил в Вашингтон подробное письмо, в котором выразил свой пессимизм по поводу идеи, что американцам удалось внести вклад в экономику России исключительно посредством чрезвычайной помощи. Вместо этого Хаскелл призвал к крупным государственным и частным действиям по «восстановлению России». Как и другие чиновники АРА, выступавшие за реконструкцию, он отрицал любые политические симпатии к большевикам. Но без притока иностранного капитала, предупредил он, «100 миллионов человек невозможно будет вытащить из грязи»[254].
В самой телеграмме Хаскелл предположил, что меры государственной помощи в сочетании с мерами иностранных гуманитарных организаций позволят России продержаться до следующего сбора урожая. Но, добавил он, «что сейчас нужно России, так это деньги или кредит, за которые она сможет приобрести предметы первой необходимости для восстановления сельского хозяйства, транспорта и жизненно важных отраслей промышленности». На этих основаниях он поддерживал советское решение об экспорте зерна; «процесс восстановления без иностранной финансовой помощи, – заключил он, – идет медленно и неэффективно». Хаскелл закончил телеграмму, выразив надежду, что отдельные американцы окажут помощь советской экономике. Признавая, что «реконструкция находится вне сферы деятельности АРА», он стремился «рассказать общественности о реальной ситуации, чтобы в дальнейшем любая помощь могла быть направлена на надлежащие цели». Однако вашингтонский офис не одобрил заключение Хаскелла и переписал телеграмму, не указав на внесенные исправления. Пресс-релиз с (отредактированной) телеграммой Хаскелла завершается непоследовательно: «…экономическое восстановление находится вне сферы деятельности АРА, которая является исключительно чрезвычайной благотворительной организацией для помощи в условиях голода»[255]. Таким образом, сообщение Хаскелла об американской помощи в реконструкции было отвергнуто штаб-квартирой АРА.
Один сочувствующий наблюдатель – скорее всего, Александр Гамберг, американец русского происхождения, посвятивший всю свою карьеру восстановлению дружеских американо-советских отношений – каким-то образом получил копии как оригинальной телеграммы, так и пресс-релиза. Возможно, также к утечке информации был причастен Раймонд Робинс, прогрессист, который был очарован большевиками еще со времен своей службы в Красном Кресте в Петрограде в период революции. Дружба Робинса с Линкольном Хатчинсоном предоставила ему возможность получать внутреннюю информацию АРА, включая критический меморандум Хатчинсона Гуверу. Кроме того, Робинс часто бывал наставником и спонсором Гамберга, а также Аллена Уордвелла из НИБ. Каким бы ни был источник, всего через несколько дней после того, как Хаскелл отправил свою телеграмму, резкая критика по поводу внесения исправлений появилась как в «Известиях», так и в еженедельнике левого толка «The Nation». Редакторы «The Nation» обвинили Гувера в том, что он «нанес удар по России». Работая с сотрудниками АРА, Робинс и Гамберг, по-видимому, стремились склонить общественное мнение к помощи Советской России в проведении экономической реконструкции[256].
Таким образом, Хатчинсон и его попутчик Голдер присоединились к Хаскеллу и Гудричу, обосновывая необходимость восстановительной помощи в России. Они согласились с советским руководством в том, что реконструкция и в конечном счете индустриализация есть ключ к будущему России. Но советские официальные лица резко расходились с этими американцами в вопросе о том, в какое именно будущее России откроет дверь этот ключ. Для первых, что вполне логично, сильная экономика укрепила бы власть большевиков, в то время как американцы видели в ней возможность вывести Россию из большевизма.
Но как насчет самого Герберта Гувера, директора АРА? Во многих отношениях Гувер разделял энтузиазм своих критиков по поводу экономического развития – с одной примечательной оговоркой. Гувер признавал важность расширенной экономической помощи, но (отказывая своим сотрудникам) не хотел предоставлять такую помощь большевикам. В своем ответе на просьбу Горького в августе 1921 года Гувер признал необходимость «восстановления транспортной сети, сельского хозяйства [и] промышленности», но настаивал на том, что они требовали «мер, выходящих за рамки благотворительности». Когда АРА начала сворачивать свою помощь, Гувер вновь заговорил о необходимости реконструкции: «Что нужно России, так это экономическая реконструкция, восстановление производительности», – написал он в одном широко распространенном письме[257]. Но
