что она становится все более кровожадной и жестокой. А что хуже всего — менее предсказуемой. Её настроение могло за один разговор смениться множество раз. Порой она могла смотреть в голую стену и чему-то улыбаться.
— Спроси у Унгала. А мне пока что еще нужно твоё расположение.
— Складывается ощущение…
— Что я нашел другого помощника? — Конрад покачал головой. — Кроме тебя и твоих людей мне никто не поможет. Кажется, я уже говорил об этом.
Хала смотрела не своих пленниц, которые изо всех сил старались делать то, что им говорят. Они дрожали, на их глазах появились слезы, но хуже всего, что они даже не понимали, насколько горька их судьба.
— Даже Каган?
— Он тем более.
Хала помолчала и, кажется, улыбнулась.
— Не подумай, что я тебя подозреваю в чем-то.
— Просто ты подозреваешь всех. — добавил Конрад.
Она улыбнулась.
— Приятно, когда тебя понимают.
— Но не когда вокруг тебя никто никому не доверяет.
— А нам надо с этим что-то делать?
— Пока не достигнем ближайшей цели, нет.
Она хлопнула в ладоши.
— Прекрасно. Тогда никаких лишних забот и дел. Ты снова сутулишься, девочка. Держи спину так, будто ты владеешь этим миром, в смысле, его деньгами. — Хала снова пошла к подставным к» уклам».
А Конрад смотрел на всех троих и не знал, кому больше сочувствовать.
Конрад привык к различным гостям на стройке. Одни возмущались большой высотой здания, другие приходили спрашивать, что здесь будет, третьи просто пытались что-то украсть даже днем. А были еще и те, кто заходил по делам: Хала, Ламуш, возможные заказчики, которые больше воровали время у себя и у Конрада, чем пытались что-то обсудить.
Но одним вечером Конраду даже показалось, что он бредит. Или, что его раскусили и теперь убьют.
На улице раздался грохот копыт и колес. Не успел он выйти, как увидел толпу гвардейцев что шли на него. Лишь огромным усилием он удержался и не выхватил нож, не побежал.
Капитан гвардейцев осмотрел Конрада с ног до головы.
— Ты здесь архитектор?
— Я замещаю его.
— Говори рабочим уходить. Каган собирается посмотреть на свою задумку.
Конрад посмотрел на небо. Солнце едва перевалило за полдень. Как и всегда со слугами высоких лиц, с ними было спорить гораздо сложнее, чем с их хозяевами.
Потому Конрад выполнил приказ
Рабочие уходили, но останавливались у противоположной стороны улицы, откуда виден вход и сам храм.
Гвардейцы оттеснили всех людей и не давали ни пройти, ни проехать. Некоторые возницы возмущались, увидев толпу, но затем понимали кто это, и спешили уехать.
Через полчаса прибыл Каган, но не один. Рядом шел Ламуш, а позади молодая женщина со взглядом полного восхищения и удивления.
«Сестра, любовница?» — подумал Конрад, понимая, что учитывая возраст избранного, ему следовало быть с матерью. Но ощущение подсказывало, что ребенок далеко.
— О, мой неудавшийся лекарь и более способный архитектор. — Сказал Каган. — я пришел показать храм своей молодой жене.
«Значит, жена. Может, у него их несколько?»
Каган продолжал говорить больше для себя, чем для тех, кто собрался.
— Она с самого его основания не давала мне покоя, и если бы не мои дела, заставила бы поселиться в одном из местных сараев. Как я рад, что ей приходилось заниматься сыном.
Конрад поклонился всем и покосился на жену Кагана. Почему она оставила избранного, не взяла с собой?
— Это вы всё построили? — спросила женщина, даже не глядя на Конрада. Её больше увлекал свод, высокие окна, на которых узорная сетка отбрасывала на пол тени в виде цветов. Там, где в будущем будут столы и ученики, все еще валялся строительный мусор, но взгляд девушки ни на секунду не опускался, будто она знала, что это разрушит всю магию архитектуры.
— Я всего лишь завершил дело моего друга. А он начал благодаря господину Ламушу и нашему величественному Кагану.
Девушка на этих словах улыбнулась еще шире. Настолько невинно, будто сама еще была совсем ребенком.
— Вот здесь следует повесить мой портрет. — сказал Каган. — среди воинов и правителей.
Лицо Ламуша выражало тоску, смешанную со скукой.
— Вы планируете учить чернь править и воевать или… боюсь этого слово, думать.
Каган смутился на мгновение.
— Ну а кем они должны восхищаться? Они будут ежедневно смотреть на того, кто дал им этот шанс!
Девушка все также рассматривая стены, вышла вперед.
— Мой муж, а можем ли мы попросить художников, чтобы они нарисовали образы различных мастеров?
— Портреты плотников и башмачников? — с недоверием отозвался Каган.
— Не совсем. То, как они работают. Люди будут смотреть и… Прости мою дерзость, мой муж. Но если они будут восхищаться тобой, то сами захотят занять место Кагана. Но оно уже твое. Пусть они восхищаются теми, кто им ближе. А ты всегда останешься их правителем. Каждый раз, когда они будут видеть тебя, будут радоваться. И этот день для них станет праздником. Как и для меня, мой господин.
Каган переглянулся с Ламушем.
— Обычные профессии. Для простолюдинов. — Ламуш попробовал это на вкус. — Гильдии будут возмущены. Мы отберем у них часть заработка. Множество одиночек внесут смуту в их дела.
— Что на это скажешь, дорогая? — спросил Каган.
Девушка поджала губы и заозиралась, будто искала поддержки.
— Я не знаю, о, мудрейшие. Но… Гильдии берут в подмастерья уже способных работников или детей своих мастеров. Здесь они смогут готовиться к попаданию в цех. — Её лицо прояснилось. — а лучшие, кроме всего, смогут получить нашу поддержку. Мы оплатим первые два года обучения в гильдии.
Каган самодовольно улыбнулся и посмотрел на своего дядю. Но Ламуш был всё так же серьезен.
— Это повысит конкуренцию между мастерами.
— Да, наверное. Но ведь эти простолюдины, которые отучатся в храме. Они же смогут зарабатывать. Смогут и покупать. Ведь так? — она с надеждой посмотрела на мужа.
Тот кивнул, а девушка продолжила.
— А излишек мы сможем с караванами отправлять в другие страны. Как подарки другим правителям. Уверена, они не знают какие у нас хорошие мастера. У них таких, наверное, никогда не было и не будет.
Каган приобнял её и погладил по голове.
— Всё именно так, моя дорогая.
Но Ламуш не унимался.
— Гильдиям все равно это не понравится. Они будут не довольны.
— По началу. — сказал Каган. — ты тоже выглядел недовольным, когда начал оставлять своих девиц позади. Сейчас выглядишь лучше.
Конрад теперь смотрел на Ламуша во все глаза. Тот будто помолодел, да и опирался на трость больше для вида, чем в виду необходимости. А его проводницы стояли за оградой из гвардейцев.
— Не стоит путать мой
