каприз с жаждой выгоды у гильдий. — Ламуш погладил бороду. — к тому же, одиночки никогда не смогут выжить при той конкуренции. А даже если и получится… Что ж, но я бы не хотел сообщать эти новости старым мастерам.
— О, они узнают об этом от меня. — отмахнулся Каган. — у них не останется выбора и наши улицы очистятся. Станет больше ремесленников и новые караваны поедут между городами, чтобы торговать и приносить нам серебро.
Тут девушка замерла, посмотрела на Кагана.
— А если мастер сделает нам подарок…
Мужчина усмехнулся.
— Моих даров хватит на всех царей мира.
Девушка замотала головой.
— Нет, именно подарок. Действительно. Чтобы он… Чтобы он выглядел, как само олицетворение его мастерства.
Ламуш снова переглянулся с Каганом.
— И как вы видите это госпожа?
Она потупилась.
— Я не знаю. Я правда не знаю, но каждый из мастеров, наверное понимает что есть вершина его искусства. Такое, что нужно вынашивать несколько месяцев, а потом создавать и создавать, чтобы другие мастера с трепетом смотрели на изделие.
— Кто будет решать, что это действительно мастерская работа?
— Сам мастер? — с надеждой в голосе сказала девушка.
Мужчины засмеялись.
— Дорогая, я видел детей, которые обмазывали навозом повозки и говорили, что это рисунки. Если мастера начнут сами решать, что же для них великая работа, то мы получим кучу кривых горшков, щербатых клинков и доспехов, которые будут опасны для самого владельца.
— Но мы можем заказывать, выбирать какого-то мастера и давать ему задачу.
— Сделай вещь, которая станет венцом всей жизни? — поинтересовался Ламуш. — Вы не знаете этих людей. Все, что они считали венцом, спустя неделю после изготовления для них становится обыденностью. Ваша идея интересна, но ремесленники и так постоянно борются за звание лучшего. Им и заказы не нужны, если только вы не захотите что-то определенное.
— Но я ведь не знаю, что они могут сделать. — попыталась оправдаться она. — может, у них…
Каган поцеловал её в щеку.
— Ты ещё слишком юна, моя дорогая. Пройдет время, и ты всё увидишь, а там мы сможем придумать, как развлечься на соперничестве гильдий и мастеров. А пока что надо думать о том, что перед нами — храм будущего. Жрецам будет нелегко здесь. Чернь сильно воняет, и все эти прекрасные стены пропитаются запахом трущоб и нищеты. Мне это не нравится.
— Мы можем вырыть колодец недалеко от храма. — Подсказал Конрад. — Там они смогут смыть с себя грязь или постирать вещи.
— Мужчины и женщины в одном месте? — спросил Ламуш. — Дети и взрослые тоже? Это приведет к Хаосу, все смешаются и получение знаний превратится в оргию у колодца.
Девушка покраснела от смущения, а её муж повеселел.
— Тогда выкопаем еще несколько. Или будем пускать по очереди. Когда-нибудь, я приучу тебя искать решения, а не проблемы, дядя.
— И тогда у нас будет куча этих самых решений, которые не решают ничего. — ответил он, прошелся до дальней от входа стены, повернулся и посмотрел на присутствующих. — Знаете, я мог бы даже провести один или два урока по истории. — Он нахмурил лоб. — Вряд ли простолюдины поймут всю её ценность, но они должны знать какими трудными были годы нашего каганата, как они должны ценить, что видят вокруг себя..
Каган шепнул жене.
— Как бы вскоре он не проникся нашей идеей.
Она лишь улыбнулась и опустила взгляд.
«Нашей.» — отметил Конрад, хотя всё говорило несколько о другом.
— Тем не менее, многие вещи надо контролировать. — продолжил Ламуш, возвращаясь к Кагану. — Надо проверять уроки, знать, что говорит чернь, о чем думает, о чем ей разрешают думать. Также проверить, кто будет занимать места жрецов. Нам не нужны люди, которые могут сомневаться в настоящем порядке вещей. Он и дальше должен оставаться незыблемым и вечным.
Каган еще сильнее улыбнулся и покосился на супругу.
— Ты полностью прав, дядя.
Конрад вступил в разговор.
— Здесь не только зал для учения. Дальше комнаты, которые будут переоборудованы под кабинеты жрецов, библиотеки. Также есть выход на башню, откуда можно посмотреть на город сверху.
— Запретить! — резко вставил Ламуш. — Простолюдины не должны забираться на эту башню. Нельзя, чтобы они смотрели на остальных сверху вниз. А если по улице будет проходить дворянин со свитой? Им, что придется задирать голову наверх, чтобы увидеть этого наглеца? Нет, нет, нет.
— Оставим её только для особых гостей. — подсказала девушка. — для моего мужа, для вас, для архитектора или дворян.
Ламуш покосился на Конрада.
— Чужакам туда тоже нельзя.
— Важным гостям можно. — ответил Каган. — в моем дворце у них есть места в башнях.
— В вашем дворце. — надавил Ламуш. — Чужаки должны понимать, что именно близость к вам им позволяет смотреть на город сверху, только ваше разрешение. Но за стенами это надо запретить.
— А как же горы и скалы? — продолжил Каган.
Но его дядя не смутился.
— Это все природа и дикость. Она не должна быть в почете и насаждаться в городах. Дикость хороша там, где её создало бытие. Но в городе никто не воздвигнет скалу. Природа слаба в городах. Поэтому дадим ей право бунтовать за стенами. Пока мы к ней не придем, чтобы подчинить.
Конрад вспомнил наводнение, что однажды стерло большой город. Мороз, налетевший на вечно зеленую страну, отчего большинство жителей замерзли насмерть. Ураган, что уносил дома, скот и людей в небеса. Землетрясения, из-за которых появлялись трещины, куда проваливались целые районы. Что ж, природа сама позволяет человеку бунтовать против неё, пока ей не захочется иного.
— Вам нравится, то что вы видите? — спросил Конрад.
— Да. — ответил Каган.
— Наверное. — сказала его жена.
— Нет. — завершил Ламуш, посмотрел на поднятую бровь господина и добавил. — Я должен быть честным. Мне не нравится само это здание. Я бы учил чернь… в смысле разрешил учить чернь, опять же, только по вашему приказу, лишь на улицах — там, где им и следует быть. А тратить столько сил ради свиней, что не способны оценить… Мой господин, я сделаю всё, что попросите, вы сами знаете, но удовольствия от этого я имею право не получать.
— Тогда от тебя требуется просто не приходить сюда и не смотреть на простолюдинов. — заметил Каган и развел руками. — Думаю, это тебе по силам.
— Сожалею, но мне придется. Подобные вещи я не могу доверить никому, по крайней мере, на первое время. Я должен знать, чему учат этих людей. Должен видеть их. Не хватало нам грамотных бандитов и душегубов.
Каган покачал головой.
— Как скажешь, дядя, только не жалуйся мне.
— Но я с радостью выслушаю вас. — вставила девушка. —
