и смотрю на своих друзей, идущих за мной.
— Вы можете остаться. Я справлюсь и сам, — говорю я, после чего снова нажимаю на кнопку.
— Мы идем, — отвечает Ренцо.
Наконец двери открываются, и мы заходим внутрь. По пути вниз трудно устоять на месте, и когда мы достигаем подвала, я резко выхожу и бегу к своему внедорожнику.
— Я поеду с ним, — выкрикивает Ренцо.
— Дай нам знать, если получишь какую-либо новую информацию, — приказывает Дамиано.
Ренцо забирается на пассажирское сиденье, в то время как я сажусь за руль. Когда мы выезжаем на внедорожнике с парковки, я уже начинаю чувствовать себя немного лучше, зная, что на пути к месту, где в последний раз видели Иден.
Велика вероятность, что она все еще где-то поблизости. Возможно, она уже в полицейском участке.
— Позвони кому-нибудь из своих знакомых в правоохранительных органах и попроси их проверить полицейские участки в Квинсе, — говорю я Ренцо.
— Хорошая идея. Она, вероятно, обратилась бы туда за помощью.
Посмотрев в зеркало заднего вида, я вижу другие внедорожники позади себя.
Меня даже удивило то, что Дамиано поехал с нами. Конечно, он всегда готов поддержать в перестрелке, но не тогда, когда речь заходит о поиске кого-либо.
Когда Ренцо заканчивает разговор, я спрашиваю:
— Как думаешь, что случилось с Дамиано?
— Что ты имеешь в виду?
— Обычно он считает подобные вещи пустой тратой своего времени, — объясняю я. — Но он был с нами с тех пор, как забрали Иден.
Ренцо бросает хмурый взгляд в мою сторону.
— Потому что он тебе нужен.
Когда я бросаю на своего друга растерянный взгляд, он объясняет:
— Мы все здесь, потому что каждый раз, когда в нашей жизни случалось какое-то дерьмо, ты был в самом эпицентре, чтобы помочь нам. Ты, блять, сердце Коза Ностры, брат.
Господи.
Чувствуя себя ошеломленным тем, что только что сказал Ренцо, я не отрываю взгляда от дороги.
— Можешь поплакать, — дразнит он меня. — Я никому не скажу.
— Отвали, — бормочу я, а уголок моего рта слегка приподнимается.
Телефон Ренцо начинает звонить, и пока он отвечает, я делаю несколько глубоких вдохов и сосредотачиваюсь на миссии.
Он кладет трубку, затем бормочет:
— Мой контакт говорит, что поступило сообщение о женщине, которую силой затолкали в фургон. Похоже, это может быть Иден. Свидетель сказал, что фургон коричневый.
— Блять, — рычу я, хлопая рукой по рулю. — Если они снова ее схватили…
— Просто веди машину, Дарио. По крайней мере, мы знаем, что нужно проверять коричневый фургон.
Доехав до района в Квинсе, где была замечена Иден, мы начинаем ездить по улицам.
На каждой второй улице мы видим автомобиль с солдатами мафии. Учитывая их многочисленное присутствие в этом районе, я надеюсь, что кто-нибудь из нас заметит коричневый фургон.
Как только я сворачиваю на перекрестке, у Ренцо звонит телефон.
— Это Франко, — говорит он, переводя звонок на громкую связь. — Что случилось?
— Я только что проехал мимо дома с коричневым фургоном. Поэтому припарковался на другой стороне улицы. Мне подождать или зайти?
— Отправь адрес, — говорю я. — Жди, пока мы приедем.
— Хорошо.
Звонок заканчивается, и через несколько секунд приходит адрес. Сделав разворот, я нажимаю на газ.
Пожалуйста, пусть она будет в этом доме.
Я больше не могу этого выносить и просто хочу вернуть Иден.
Глава 27
Иден
(После того, как ее схватили… снова…)
Лежа на полу, я изо всех сил стараюсь держать глаза открытыми.
У меня так сильно болит голова.
Мне холодно.
Сквозь затуманивающееся зрение я вижу плачущую Миланию. Остальные девушки, с безжизненными лицами, просто пялятся в разные стороны.
Я была так близка к побегу.
Возможно, это был мой единственный шанс.
Я чувствую, как игла прокалывает мою кожу, и через несколько секунд боль начинает стихать.
Нет. Лучше я буду терпеть боль.
Я моргаю и моргаю, пока наркотики проносятся по моему организму. Время искажается, и все кажется перевернутым с ног на голову. Мой разум затуманивается, пока не начинает казаться, что я парю.
Мне кажется странным, когда кровати будто бы перемещаются по полу, а потом возвращаются на место. Это вызывает у меня недоумение.
Что-то ползет по мне, и я пытаюсь смахнуть это, но двигаться трудно, как будто я связана.
Я снова связана. Нет!
Я борюсь, но не могу освободиться, и по мне ползает все больше насекомых.
Я кричу и борюсь с путами, но вдруг оковы исчезают, и я вижу Мэнди, сидящую передо мной; она проводит рукой по моим волосам.
— Становится легче, когда ты просто сдаешься, — говорит она.
Мэнди никогда не проявляла ко мне ни любви, ни заботы, поэтому, когда я вижу, как она с беспокойством смотрит на меня, у меня что-то сжимается в груди.
Прекрати.
— Все в порядке, — воркует она. — Мы семья.
Она ложится рядом со мной, так что мы оказываемся лицом к лицу, и продолжает гладить мои волосы с неестественно мягкой улыбкой на губах.
Я смотрю на лицо Мэнди, рассматривая все морщины и шрамы.
Всю мою жизнь она выглядела именно так. Старой. Уставшей. Под кайфом.
Вокруг ее рта образуются пузырьки, некоторые поднимаются в воздух. Внезапно она начинает биться в конвульсиях, и ее глаза закатываются.
Смотреть на белки ее глазных яблок чертовски странно, и я зажмуриваюсь.
Когда я открываю их снова, Мэнди уже нет. Вместо нее рядом со мной лежит Милания. Ее глаза застыли, а из уголка рта течет рвота.
Нет.
Борясь с действием наркотиков, мне удается приподнять голову, но она начинает пульсировать.
Я беру Миланию за плечо и трясу ее, невнятно произнося:
— Вставай. Тебе нужно сесть.
По мере того, как ко мне постепенно возвращаются чувства и действие наркотиков ослабевает, до меня доносится резкий запах рвоты.
— Милания, — шепчу я.
Присев, я наклоняюсь над ней и пытаюсь проверить пульс, но не уверена, что делаю это правильно. Я подношу палец к ее ноздрям, но не чувствую теплого воздуха.
— Черт, — хнычу я.
Охваченная одновременно сильным страхом и печалью, я быстро отодвигаюсь от нее.
Она мертва.
Господи, Милания мертва.
Я поднимаю руку и прикрываю ею рот, а мое дыхание вырывается быстрыми, короткими вдохами.
Извращенные галлюцинации, которые были у меня под кайфом, начинают бомбардировать меня.
Милания умерла, пока я была под кайфом.
Я сажусь в угол и прижимаю колени к груди.
— Господи, — стону я, раскачиваясь всем телом. — Господи.
Мое лицо морщится, когда я смотрю на ее безжизненное тело, но слез нет.
Это случится со мной, если я не выберусь отсюда.
Я прижимаюсь лицом
